Джон Коллиер - «На полпути в ад»

— Так, так. Продолжай.

— Тогда наши посылают за теми, за Людьми Тьмы.

— Боже правый!

— Да, наши убирают труп в отдел медицинских товаров… труп или взломщика, связанного накрепко, если это взломщик — и посылают за теми, а сами все прячутся… потом те приходят… Господи! Я их однажды видела. Прямо черная тьма, тьма на двух ногах. Стра-ашно!

— А потом?

— Они заходят, где лежит покойник или бедняга-взломщик. У них там есть воск… и все прочее, что надо. А когда они уходят, на столе остается лежать восковой манекен. А уж потом наши его одевают, в костюм там или купальник, и ставят рядом с остальными манекенами, и никто ничего не замечаег.

— Но они ведь тяжелее других, эти манекены? Должны быть тяжелее.

— Нет. Совсем не тяжелее. Я думаю, там таких уже много-бывших покойников.

— Господи помилуй! И что, они и с тобой хотели так обойтись, с малым ребенком?

— Да, но миссис Вандерпэнт сказала, что я буду ее служанкой.

— Мне не нравятся эти люди, Элла.

— Мне тоже. Так хочется увидеть живую птичку.

— Сходи в отдел зоологии.

— Нет, это не то. Мне надо, чтобы она сидела на ветке с листочками.

— Элла, давай встречаться почаще. Будем приползать сюда и встречаться здесь. Я расскажу тебе про птичек, и про ветки, и про листочки.

1 МАЯ.Последние несколько вечеров в магазине только и разговоров было, что о грандиозном слете в "Блумингдейлсе", отовсюду доносился взволнованный шепот. Наконец долгожданная ночь наступила.

— Еще не переоделся? Ровно в два выходим. — Роско назначил себя (либо был назначен) моим поводырем и охранником.

— Роско, я ведь совсем новичок. Как подумаю, что надо выйти на улицу, у меня поджилки трясутся.

— Чепуха! Бояться нечего. Выскальзываем наружу по двое или по трое, встаем на тротуаре, ловим такси. Ты что, в старые времена никогда ночью на улицу не выходил? А коли выходил, значит, нас видел, и не раз.

— Боже правый, верно! Еще часто чесал в затылке: кто же это такие? Вон, значит, кто. Но, Роско, я весь в поту. И дыхание перехватывает. Боюсь, не простыл ли.

— Раз так, тебе лучше остаться. Не ровен час чихнешь, вся вечеринка может пойти насмарку.

Я решил довериться их жесткому этикету, который во многом диктовался боязнью быть обнаруженными, и оказался прав. Скоро все они ушли, прошуршав, как листья, косо летящие на ветру. Я тут же переоделся во фланелевые брюки, парусиновые туфли и модную спортивную рубашку — весь этот товар поступил в магазин только сегодня. Потом нашел уединенное местечко, вдали от накатанного маршрута сторожа. Там в поднятую руку манекена я вложил широкий лист папоротника, который изъял в отделе цветов, — сразу получилось молоденькое весеннее деревце. Ковер был песчаного цвета, как песок на берегу озера. Белоснежная салфетка, два пирожных, каждое украшено вишенкой. Оставалось только вообразить себе озеро и найти Эллу.

— Ой, Чарлз, что это?

— Я поэт, Элла, а когда поэт встречает такую девушку, как ты, его тянет на природу. Видишь это дерево? Пусть оно будет нашим. А вон озеро — более красивого я в жизни не видел. Вот трава, цветы. И птицы, Элла. Ты говорила, что любишь птиц.

— О-о, Чарлз, ты такой милый. Мне кажется, я слышу, как они поют.

— А это наш ленч. Но прежде чем приняться за еду, сходи за скалу и посмотри, что там.

Я услышал ее восторженный вскрик — она увидела летнее платье, которое я принес для нее. Когда она вернулась, весенний день одарил ее приветливой улыбкой, а озеро засияло ярче прежнего.

— Элла, теперь давай перекусим. Будем радоваться жизни. А потом поплаваем. Тебе так пойдет любой из этих купальников!

— Чарлз, давайте просто посидим и поговорим.

Мы сидели и говорили, а время растворилось, как во сне. Не знаю, сколько мы могли так просидеть, забыв обо всем на свете, если бы не паук.

— Чарлз, что вы делаете?

— Ничего, милая. Просто дрянной паучок, он полз по твоему колену. Это мне, конечно, привиделось, но иногда такие фантазии хуже реальности. Вот я и попробовал его поймать.

— Не надо, Чарлз! И уже поздно! Очень поздно! Они вот-вот вернутся. Мне пора домой.

Я отвел ее домой — в подвальный этаж, в кладовку с кухонной утварью — и поцеловал ее на прощанье. Она подставила мне щечку. Интересно, почему только щечку?

10 МАЯ.> — Элла, я тебя люблю.

Прямо так и сказал. Мы уже несколько раз встречались. Целыми днями я мечтал о ней. Даже дневник не вел. А уж о стихах не могло быть и речи.

— Элла, я тебя люблю. Давай переберемся в салон для новобрачных. Что ты так испугалась, милая? Хочешь, вообще уедем отсюда. Поселимся в небольшом ресторанчике в Центральном Парке, помнишь такой? Там вокруг тысячи птиц.