Райдо Витич - Синдром синей бороды

— Что именно? — тон Егора стал жестким.

— Не знаю, — отвел взгляд Вадим, изобразив раздумья. — Покаяться, тайнами какими поделится. Ты же хотел душевной беседы с ностальгией о былых днях, лобзаньями…

Константин хмыкнул и, развернувшись вполоборота к гостю, недобро уставился на него.

— Ну, все, хватит, — разозлился Егор. Хотел встать и уйти, но Уваров хлопнул ладонью ему по плечу и чуть надавил, возвращая на место.

— Не дергайся, — попросил почти ласково. Мужчина не стал сопротивляться. Он понял все разом: и что Вадим ему не брат и не друг, что он попал на наживку мифических процентов и скорей всего остался ни с чем. Пришел к тому, от чего шел. А из-за чего Вадим поступает так с ним? Неужели ему стало известно то недоразумение, невольным участником которого он стал? Но ведь это было двадцать два года назад! И ненамеренность, а ошибка, досадный промах не больше!

— Дивидендов не будет? — спросил, в упор глядя на брата.

— Естественно.

— За что? — качнул головой Егор, не зная за что хвататься: за сердце, голову или телефон, чтоб звонить… а куда позвонишь, кому? Можно поднять адвокатов, потрясти договором, нотариальным заверением, но будет ли в том смысл, тллк?

Но тут телефон зазвонил сам. Греков приложил трубку к уху и услышал истерический вопль Вероники:

— Они забирают квартиру!! Если ты не погасишь долг до следующей пятницы, в субботу нас выселят!! Что ты наделал?! Чем ты думал?! Как смел?!!…

Егор просто отключил связь. Рука бессильно опустила трубку на стол.

— За что? Как ты мог? — повторил. Все остальное было ясно и понятно.

— А сам не знаешь? Напомнить? Осень, мальчишник…

— В чем ты меня винишь?! В том, что твоя любимая была бессердечной сволочью?! Да! Да, она уговорила меня привести эту Марину и познакомить с тобой, но я и понятия не имел что на самом деле в голове этой стервы! Да подумай ты сам, вспомни: разве я мог тебя подставить, разве хотел?! Я лишь понимал, что тебя любой ценой нужно отодвинуть от Ирки! И потом я вытаскивал тебя! Сделал все, чтоб ты вышел! Если б не я Шехов бы и пальцем не пошевелил, и ты бы сел! Надолго!

— Мне спасибо сказать? — глотнул вина Вадим. Егор моргнул, не понимая, какими словами еще объяснить брату, что он не прав. И вообще, с кем он разговаривает: с человеком или со статуей?

— Господи Боже мой, — выдохнул в ужасе. — В своем ли ты уме, Вадим? Что ты творишь? Я виновен перед тобой? В чем? В том, что поверил этой твари, любимой твоей? В том, что невольно, абсолютно неосознанно сыграл ей на руку? А ты никогда не ошибался? Ни разу никому не причинил зла? Ты?!… Что тебе пришло в голову выкопать историю двадцатилетней давности? Она тебе покоя не дает? Почему?! У тебя все есть, ты достиг всего, о чем можно только мечтать!… И с жиру бесишься, да? Решил поиграть в Зорро? Ты ничего не спутал? Это не кино, а жизнь! Ты что сделал? Я один раз оступился и пятьдесят раз загладил свою вину! А ты наказываешь? Кого? Меня?! За то недоразумение?! Хорошо! Ладно! А дети причем?! Ты их прежде всего наказываешь! С квартирой твоя работа? Твоя! Ты не меня, ты их оставил без средств, без жилья! За что детей?!

— Ты о ком? — спокойно спросил Вадим.

— О твоих племянниках! О Маше, о Ярославе!

— Все?

— Мало?! — ужаснулся Егор.

Костя презрительно ощерился и, качнув головой, достал сигареты. Закурил. Вадим спокойно допил вино, поставил бокал на стол и попросил брата:

— Ответь мне на несколько вопросов. Все мне ясно, а эти аспекты нет, и покоя не дают: почему ты молчал? Ни разу, ни тогда, ни потом даже не намекнул, что принял участие в моей посадке на нары. Чем же тебя Ира взяла? Как уговорил?

— Ты вышел, остальное было неважно.

— А ты сидел? Хоть раз? Хотя бы в обезьянник залетал, по-пьяни, не то что, по стосемнашке в камеру? — прищурился на него Костя.

— Я никого ни садил, ни подставлял!

— Угу, — кивнул Уваров, отворачиваясь.

— Вадим, я не желал тебе зла! Я хотел как лучше!

— Понял: хотел добра, получилось как всегда. А молчал, из сострадания, да? Вместо того чтоб прямо сказать мне: Вадим, любимая твоя — сука. Нет, ты решил молчком сыграть на ее стороне. Ладно. Но потом? Почему не сказал?

— Зачем?! — не мог взять в толк Егор. — К чему было ворошить ту историю?! Болезненную для тебя…

— Из-за тебя. Знал бы я раньше, что из себя Шехова представляет, может, жизнь иначе бы повернулась? Ты не думал, каково мне было ждать с чувством вины за преступление, которое я не совершал? Жить за себя и за ту, которая так и оставалась в моей душе самой-самой? Ты же знал, что я не оставлю это дело, докопаюсь рано или поздно до сути, найду виновного.