Райдо Витич: Синдром синей бороды

Глава 1

— Ну, что, помянем, что ли рабу Ирину? Славная была бабенка.

— Прозит, — отсалютовал пузатым бокалом Вадим Греков. Сделал ленивый глоток. Стрельцов же не только выпил залпом все содержимое бокала, но и основательно закусил после, послав в желудок вслед за коньяком семгу, икру, буженину и пару трюфелей. Потом подумал и, со вздохом, закинул в рот дольку ананаса.

Вадим хмыкнул, глядя на лысеющего толстяка: он еще мечтает похудеть, обрести прежние юношеские формы?

— Да, Саня, калорий ты на себя, любимого не жалеешь.

— Я в тренажерный зал хожу. По пятницам.

— А по субботам наверстываешь упущенное.

Стрельцов скривился и подвинул к себе вазу с фруктами:

— Ну, и что? Слаб раб Александр. Чревоугодник, — махнув ладошкой, взял гроздь винограда, — отмолю.

— Охотно верю, — хмыкнул Вадим. Его темные глаза с насмешкой смотрели на одутловатую физиономию друга: а ведь когда-то Александр Стрельцов был мечтой девушек всего квартала. Высокий стройный блондин с волевым подбородком и бесхитростным взглядом голубых глаз. Теперь же глаза поблекли, выцвели, словно ситец на солнце, подбородок сначала расплылся, потом раздвоился, теперь расстроился. От атлетической фигуры осталось лишь воспоминание. — Что с нами время делает?

— А я не печалюсь, — качнул отвислыми щеками мужчина. — Не зря жизнь прошла, не обошла матушка счастьем-то. Епархия у меня славная, уважительная…

— Короллу, на святость батюшке подарила…

— А ты не ерничай, раб Божий, все под Господом ходим. Все им обласканы. Ты вон в бабах да гринах, я в молитве о душе радея. Мне моя `королева' трудом тяжким досталась: постами всенощными. И тебя, пока ты за океаном барствовал, я в молитве не забывал, так что считай, должок с тебя.

— Сколько же ты хочешь за радение по душе моей?

— А мне что надобно? Все на храм, на храм, — задумчиво пробубнил толстяк, поглощая виноград.

— Так сколько ты хочешь, Саня? Давай, не тяни.

Мужчина вздохнул, вытер губы и в упор посмотрел на Вадима:

— Сколь дашь за свое благополучие?

— Мое благополучие дело моих рук. Как твое — твоих, — заметил жестко. — Так что, Бога не приплетай и святошу из себя не строй…батюшка. Что опять задумал? Или Татьяна про шашни твои с очередной служкой узнала? Желаете, батюшка, одарить супругу еще одним брильянтом, чтоб смолкла? Во сколько карат ее глаз оценил прелюбодеяние своего святого супруга на этот раз?

Взгляд Стрельцова стал недовольным, укоризненным. Но лишь на минуту. Помнил Александр Николаевич о выгоде своей, потому злить друга не хотел, а уж тем более отношения с ним портить. Посему обиду во взгляде ресницами прикрыл, вздохнул покаянно да, смущенно улыбнувшись, поведал не таясь:

— Дачку моя присмотрела. Не большая, да кусается. Не потянуть. И не хватает-то всего десять штук.

— Ага, — хохотнул Вадим. — Сколько гектар земли вокруг `небольшой дачки'?

— Хм.

— Ясно. Можно легко заблудиться. Что и ценно для тебя. Достала супруга?

— Тебе, как на исповеди — зверь баба. Покоя от нее ни днем, ни ночью нет.

— Сам виноват, не воспитываешь, капризам потакаешь.

— Я ж не ты. У меня она одна, Богом даденная…

— Спьяну взятая.

— Ну, чего спьяну-то? — натурально оскорбился Стрельцов.

— Ладно, ладно, дам я тебе гринов на дачку. Успокоишь благоверную.

— Все-таки славный ты человек, Грек, понятливый. Молитва за тебя легкая…

— Ты за Ирку службу отслужи.

Толстяк хлопнул белесыми ресницами — эк хитрец, как поймал-то его!

— Не положено Вадим, сам знаешь. Самоубийца.

— Так и служителю Божьему дачки да тачки иноземные не положены.

— Ох, в грех вводишь.

— Отмолишь. Ты у нас мастак по этой части.

— Сколько ж можно отмаливать?

— На что намекаешь?

— Прямо говорю, — мужчина отодвинул вазу и уставился на Грекова, с долей сочувствия и одновременно осуждения. — Не ладно, Вадим, к бабам-то так. Хватит уж жениться. По всему видать, вдовцом тебе на роду жить написано. Осядь, не пацан уже.

— На что намекаешь? На то, что я ее в петлю толкнул? — взгляд Вадима стал жестким, холодным, предостерегающим. Александр отвел глаза, заскучал, выдал нехотя: