Алексей Комов - Добрый вечер

Пусть они между собой сами разбираются. …94…В трубке послышались длинные гудки. Борис Сергеевич, было, изготовился опустить двушку («семишничек» по-старомосковски). Но в этот момент дверь будки распахнулась и его руку кто-то перехватил. Он раздраженно повернулся и мгновенно обмяк. На него насмешливо смотрел «дядюшка».

– А про телефончик вы промолчали… Придется, видимо, некоторое время нам побыть вместе.

– Что вам надо?? – сделал слабую попытку к сопротивлению Горин.

– Удержать вас от неверного шага. Да и клиентка, наверное, соскучилась.

– Я не могу позвонить по телефону?

– Туда – нет! Вы же Веру хотели предупредить?!

– Почему вы думаете?

– Проверим! Если ошиблись – принесем извинения…

«А если не ошиблись…» – Бориса Сергеевича даже затошнило от страха.

– Ну что, пошли достригать? – предложил Астахов.

Борис Сергеевич вошел в зал…

Через полчаса «мартышка» с удивлением смотрела на свою голову. Но, решив, что это последний писк моды, она было хотела, как обычно, сунуть десятку в заветный кармашек. Но Борис Сергеевич отпрыгнул от нее, как от зачумленной.

– Вы что? – он закричал возмущенно высоким голосом. – С вас пять двадцать семь. Вот четыре рубля семьдесят три копейки сдачи!

Ужасный день, какой ужасный день! Как все нелепо. Почему так неуютно на мягком сиденье удобной машины? И совершенно безразлично, что рядом сидит молодой симпатичный мужчина. Нет сил даже сказать что-нибудь, потребовать объяснений….

Нужно прийти в себя. ТАМ не будет времени. Надо сделать так, чтобы все поняли – она тут ни причем. Этого не может не получиться! Ведь ТАМ с ней будут говорить мужчины, а разве они могли когда-нибудь ей в чем-либо отказать?

Странно, только собиралась выйти, уже оделась, как звонок в дверь. Открыла – на пороге милые молодые люди. Думала, зашли по ошибке. Но они предъявили всякие бумаги, стали искать Николая, обыскивать. В ее сумку и то заглянули.

Неужто ТАМ узнали про пустырь? Как? Ее же никто не знает! Нет, нет, не может быть. Все Николай. Зачем он был нужен? Мало мужиков?

С детства она завидовала тем, кто мог что-то делать так, как никто другой. И ненавидела. Но талантливый щедр и силен. А значит выше. Выше ее? И это стерпеть? Тогда она ненавидела их всех еще сильнее. Федор? Зина? Они талантливо человечны, и было приятно видеть, как их корежит от ее жестокости. Какое невыразимое наслаждение – ломать, топтать чужое «я», упиваясь безнаказанностью, потому что тот, кого ты топчешь, порядочнее тебя, и от сознания этого, хочется топтать его еще больше, пьянея от духовного садизма.

А художник? Как он был упоен своими успехами. Парил над толпой, и толпа покорно задирала голову. Пришла она, и от ее настроения стало зависеть – быть или не быть новому шедевру. Кто сказал, что она бесталанна? Она талантлива, по-своему (чего перед собой кокетничать?). Людям нравится, когда их ломают. Сами на пламя летят. А Николай ни на кого из них, слюняво-добропорядочных, похож не был. Мрачный демон, как это пишут в рецензиях на западные фильмы – антигерой. Когда разозлятся – в глаза заглянуть страшно. Испепелит. Сколько душ загубит?

И что? Да то же самое. Но с ним интереснее, чем с другими. Из-за денег? Нужны ей деньги.… Нет, Николай должен был делать не то, что хотел, а что пожелает она! Это, как в клетку со львами, как по краю… И его затоптать, сделать тряпичной куклой…

Неужто милиция докопалась? Нет, еще раз нет, не могли. Николай все продумал. Он ошибаться не мог. И место, и время, и все, все – его идеи.

Нет, не может быть. Скорей всего, за его старые грехи зацепились, значит, она просто красивая, обольстительная женщина, волей случая, попавшая в сети коварного преступника. Обольстительная, именно так.

Когда машина подъехала к Управлению, Вера если не успокоилась, то, во всяком случае, снова уверилась в своих силах.

Они поднялась на лифте, прошли по длинному коридору. Она посередине. Впереди и чуть сзади – молчаливые мужчины.

– Направо, – подсказал молодей человек. Он представился тогда, у входа, но она совсем забыла, как его зовут.

Кабинет, куда она вошли, ее разочаровал. В кино красивее, а здесь – побелка, масляная краска, сейфы и канцелярские столы.

Всего-то экзотики, что надпись на телефоне о том, что по нему запрещается вести служебные разговоры. За столом, устало положив перед собой руки, сидел пожилой мужчина.

– Присаживайтесь, – предложил он. Молодой человек сел за другой стол.