Павел Стовбчатый - Записки беглого вора. Для Гадо. Побег

Поздоровавшись со всеми за руку, я тихонько присел рядом с ними и не стал ни о чем спрашивать.

— Валит только капитан, братва! — пошутил для разрядки Гадо и сразу перешел к делу. — Сейчас два часа ночи… Пока дойдём до двенадцатой зоны, соберем лестницу, пройдет еще полчаса. Нам нужно уложиться в час, час двадцать. В четвертом часу утра особенно хочется спать, менты на расслабухе. Двинемся по двое. Дойдёте до рельс, не забудьте посдёргивать с себя бирки, — напомнил он о бирках на наших телогрейках.

Ночью биржевые оперативники, шныряющие по бирже в поисках нарушителей, всегда смотрели на бирку зека, отлавливая таким образом чужаков из соседней, одиннадцатой зоны. Одиннадцатая и двенадцатая стояли рядом, через забор друг от друга, биржа же была общей. На работу выходило сразу полторы-две тысячи человек в смену. Чтобы как-то «замаркировать» осужденных, нам всем вменили в обязанность малевать на бирках кроме фамилии и номера отряда еще и белые кругляши. Зеки из двенадцатой малевали квадраты.

Прихватив по дороге свой мешок, я вместе с Гадо двинулся в сторону биохимического завода, где работали одни вольняшки. Завод от биржи отделяла простреливаемая с двух сторон территория, и только один транспортер был «дорогой жизни» и соединительной нитью меж нами и ими. Я очень хорошо знал это место, поскольку не раз получал и «принимал» там «гревы» и спирт, который нам продавали работяги.

Мы без несчастья добрались до железнодорожных рельс на самой «границе» с двенадцатой зоной и свернули в сторону штабелей леса, накатанных еще летом вдоль всего периметра запретки.

— Здесь никто не ходит, но на всякий случай возьми вот это… — сказал Гадо и протянул мне внушительную «выкидуху», предварительно нажав на фиксатор.

Я взял нож за лезвие и тут же почувствовал его тяжесть.

— Таким можно проткнуть сразу двух! — присвистнул я от удивления.

— Хоть трёх, какая разница, — невозмутимо произнёс Гадо. — Они боятся здесь ходить, но все может быть… — Он немного притормозил и полез за пояс. — Целая обойма, хватит на всех. — Гадо повертел передо мной пистолетом ТТ. — Есть ещё одна, запасная. Так что все ништяк! Жаль, нельзя стрелять раньше времени, я б их, блядей, всех положил! На память о Гадо, за всю кровь, которую они выпили из меня!

Он зло выругался в адрес ментов и прибавил шагу.

О тэтэшнике я ничего не знал, предполагая, что «ствол» будет самодельный. Наличие настоящего «ствола» вселило в меня дополнительную веру в успех. Вскоре мы были на месте, где нас поджидали прибывшие раньше Пепел и Фриц. Они пошли более коротким путем и потому обогнали нас минут на пять-шесть. Я понял, что всем, кроме меня, известно о плане побега до мельчайших деталей. Никто не задавал лишних вопросов, и только я один пялился на происходящее, ожидая новых «сюрпризов».

Мы находились в кромешной тьме меж дух огромных штабелей. Метрах в шести—десяти от нас начиналась запретка, а чуть в стороне стояла та самая вышка, которую зеки окрестили «военторгом». Сюда «ныряли» все кому не лень за спиртом, чаем и сигаретами, и иногда, когда сигареты или грелка падали в запретку, не долетая до адресата, зеки смело лезли в простреливаемую зону, не боясь погони или выстрела.

Все до единого солдата роты охраны знали эту «живую» точку и ничему не удивлялись, следуя своей собственной «постановке». По неписаному, но твердому правилу никто из нас не «кидал» вэвэшников, они честно рассчитывались с нами, даже если до дембеля оставались считанные дни.

Я моментально сообразил, что к чему, и понял, что именно через эту вышку нам предстоит валить. В целом место меня устраивало. Сразу за вышкой простиралась территория биохимического завода, его корпуса высились в каких-то пятнадцати метрах от «военторга». Достаточно было пробежать эти пятнадцать метров, и ты в недосягаемости для вышкарей. Всего пятнадцать метров!..

Фриц с Пеплом пропали в темноте, и вскоре я услышал какой-то шорох и возню неподалеку, как раз с той стороны, куда они пошли. Было очень тихо, и этот странный шорох действовал мне на нервы.

— Что это? — спросил я у Гадо, вслушиваясь в доносящиеся до нас звуки.

— Сейчас достанут лестницу, она под корой, — пояснил он. — Немалого труда стоило доставить её сюда без «запала»… И денег тоже.

— Представляю! — кивнул я, хорошо понимая, чего это стоило в действительности.

— Лестница разборная, из двух частей… — продолжил Гадо. — Меньшая входит в землю и держит упор, большая, с крючьями, ложится на вышку. Все рассчитано и просчитано, не поломается.