Уголовного розыска воин

— Пойдем, Володя, — тронул его за рукав командир, взял за руку и как маленького повел в сторону леса.

Володя брел как во сне. Сколько дней и ночей потом стояла перед ним эта жуткая картина... И всегда, когда он шел на врага, вспоминал ее. И крепче сжимали руки оружие, и росла в душе решимость мстить беспощадно. И Владимир мстил за тех, чью смерть он увидел в небольшой деревушке Скирмонтово, за друзей-партизан, которые гибли рядом с ним, пока тяжелое ранение не приковало его к госпитальной койке. Молодой могучий организм выстоял, довольно скоро Свиридов снова встал в строй.

За год до окончания войны Володя нашел свою мать. Ей удалось обмануть фашистов. Те поверили, что она не знала, чем занимался ее муж. Но об отце так ничего и не было слышно. Лишь позднее он узнал, что Михаил Иванович Свиридов, как и многие другие участники Минского подполья, погиб от рук палачей.

Войну Владимир закончил, находясь уже в рядах Советской Армии, в войсках Министерства внутренних дел. А демобилизовавшись, заявил матери:

— Пойду, мама, в милицию работать.

— В милицию? Да ведь там убить могут!

— Ну насчет «убить» это ты, мама, перехватила через край. Не убьют!

Потом были годы учебы в Минской, а затем в Ашхабадской офицерских школах милиции, работа в Сибири, в Средней Азии. В 1960 году вернулся Владимир Михайлович в родной Минск, стал оперуполномоченным отдела уголовного розыска. Свиридов быстро зарекомендовал себя способным, отличным работником. Ему доверялись самые сложные, запутанные дела.

Как-то в управление милиции поступил сигнал о краже денег из одного учреждения.

Свиридов в составе оперативной группы выехал на место происшествия. Бригадир сторожей, Ломов, рассказал, что в его обязанности входило не только охранять привезенные накануне деньги, предназначенные для зарплаты, но и держать связь по телефону с другими объектами. До двух часов было все спокойно, а около двух он услышал, как у дома остановилась машина. Думал, приехали свои, открыл дверь, чтобы посмотреть, а в помещение ворвались трое в масках. Угрожая пистолетами, приказали повернуться лицом к стене, оборвали телефонный кабель, связали Ломову бинтом руки, всунули в рот кляп из листов журнала, в котором он регистрировал сообщения, поступающие от сторожей, подчиненных ему. Затем привязали его к батарее и стали взламывать в соседней комнате сейф.

Пришедшие утром на работу сотрудники обнаружили его связанным, а сейф опустошенным.

После осмотра места происшествия Свиридов пошел к начальнику уголовного розыска полковнику Волкову:

— Леонид Федорович, смущает меня этот бригадир.

— Чем?

— На страницах журнала, из которых сделан кляп, последняя запись о телефонных звонках сделана Ломовым в 23 часа 45 минут. Между тем семь сторожей показали, что они разговаривали с бригадиром после двадцати трех часов сорока пяти минут. Один уверяет, что звонил Ломову в два пятнадцать, и тот ему ответил. Ломов же говорит, что провод был оборван около двух часов ночи. Да и все эти звонки он почему-то не зарегистрировал... Второе. Обратите внимание на кляп. Видите, как четко на нем просматривается укус зубов. Значит, вместо того чтобы вытолкнуть кляп языком изо рта, Ломов держал его зубами. Третье. Непонятно, почему преступники, принеся с собой бинт и связав им руки бригадира, сунули упаковку в карман потерпевшего. Ведь на ней могли остаться отпечатки пальцев.

— Отдал упаковку на экспертизу?

— Так точно. И дальше. Если, как показывает Ломов, преступники подъехали на машине, то не логичнее ли было сейф забрать с собой, он небольшой, сравнительно легкий, и его вдвоем совсем нетрудно вынести, погрузить в машину, выехать за город и там уже спокойно вскрыть. А они делали это в помещении, рискуя, что шум могут услышать жители второго этажа. Была и еще одна опасность. Их мог застигнуть кто-либо из сотрудников учреждения: бригадир говорит, что его нередко приезжает проверять начальство. А ведь грабители возились с сейфом довольно долго — не меньше часа.

Бригадира сторожей пригласили в управление для подробного допроса. Двадцати семи лет от роду, хорошо сложенный, с ясными голубыми глазами, Ломов производил довольно благоприятное впечатление и держался спокойно.

Едва Свиридов пригласил его сесть, как принесли записку от эксперта НТО. Владимир Михайлович развернул ее и прочитал; «На упаковке бинта имеются свежие следы пальцев Ломова». Отложил записку и спросил: