Карло Шефер - В неверном свете

Верх был закрыт по случаю семестровых каникул, так что оставался лишь огромный и низкий цокольный этаж. Тойер прошел мимо пустых стульев и устало присел на один из них.

— Как это мы не сообразили. Ведь сейчас каникулы — университет опустел! Скорей всего, важнейшие наши свидетели сидят где-нибудь во Фленсбурге у бабушки на диване и пьют вонючий яичный ликер. Если у этого загадочного Вилли вообще имеются свидетели.

Его молодой коллега досадливо кивнул, но сказал, что все равно немножко поспрашивает. Внизу, у выхода на Зандгассе, слонялись перед черными досками объявлений несколько студентов, да и персонал столовой был на месте.

— Комнату ищут, мелюзга, — с неожиданной жесткостью сказал Лейдиг.

Тойер удивленно взглянул на него. Вероятно, Лейдиг завидовал студентам потому, что они жили отдельно от своих матерей.

Гаупткомиссар сидел у окна, выходившего во внутренний дворик. Там на столбах из песчаника стоял маленький павильон непонятного назначения. Тойер с трудом припомнил давние уроки по истории родного города. В открытой нижней части башенки когда-то находился колодец, а сама она была частью роскошного сада, миниатюрной копии Hortus Palatinus, сада при дворце. Теперь он выглядел немного глупо, этот павильончик, маленький осколок былого в сердце Alma mater.

Почему Зельтманн не дал им работать? Тойер догадывался, что разгадка тут очень простая: он хотел их опозорить — не отделаться от них, а просто опозорить. Возможно, директор полиции действительно был уверен в банальной причине смерти, но любого другого в управлении он тем не менее заставил бы заниматься делом об утопленнике. Теперь они через один-два дня представят ему результаты, добытые без его ведома, и получат нагоняй, а какие-нибудь шустрые молодые коллеги вскоре найдут преступника, так как к тому времени заработает все: снимок в газете, номер телефона для свидетелей, самые современные методы дознания. «Тойер и его группа целую неделю возились с этим случаем, — скажут все, — да только у них с самого начала не заладилось…»

Какой-то служащий из студенческого профсоюза, мужчина средних лет, подошел к сидевшему за столиком Тойеру и хотел его выставить, поскольку он явно не принадлежал к числу студентов, а в новом семестре наконец-то будет действовать правило, что дотируемые цены на блюда и напитки только для тех, кто… и так далее… Тойер скромно возразил, что он ничего сейчас не ест и не пьет. Тогда служитель, которого на улице можно было бы принять за директора банковского филиала или нейрохирурга, раздраженно добавил, что здесь и не пристанище для бездомных. После того как это маленькое недоразумение разъяснилось, он разочарованно вытер стол. Тойер убрал служебный жетон.

По сути, человечество распадалось на две категории: на сильных, весельчаков, карьеристов с татуировкой — и на добрых или простоватых неудачников, которые начинают со старшего преподавателя по латыни или истории религии и заканчивают тем, что ночуют на газетах под Старым мостом. Третьего не дано, следовательно, такие, как он, Тойер, когда-нибудь исчезнут окончательно.

Тут вернулся Лейдиг, за собой он тащил маленькую, круглую как шар сотрудницу столовой, кассиршу. Настроение женщины было не лучше ситуации в Албании.

— Значит, теперя мне все заново говорить? — спросила она, насупившись.

Тойер приветливо кивнул.

— Ну да, он ходит сюда часто. Ну, раньше ходил, до недавнего. Щас чтой-то его не видать.

Лейдиг добавил: Вилли, по показаниям женщины, встречался тут с учащимися и уходил вместе с ними.

— Например, в «Калипсо».

— Не-е, я про «Калипсо» ничё не говорила! — запротестовала толстуха.

— Да-да, — поспешно успокоил ее Тойер. Если уж закоренелый житель Гейдельберга что-либо утверждал, — а эта похожая на мопса кассирша, судя по всему, была именно из такой породы, — то он уже не позволял ничего искажать; скандал тут был возможен даже из-за пустяка. — Было бы любезно с вашей стороны, если бы вы немного прошлись с нами по университету. Может, вы узнаете кого-либо из тех, кто общался с тем господином.

— Что я буду за энто иметь? — дерзко спросила свидетельница. — С вами токо на неприятности нарываешься, боле ничё.

— Федеральный крест за заслуги я не обещаю, любезная, — огрызнулся Тойер, сверкнув глазами. Ведь он тоже был коренным гейдельбержцем, хотя и не всегда демонстрировал это.

Ильдирим не торопилась выполнять приказ начальства и идти в «Гейдельберг-Центр». Ей временно предоставили кабинет на территории семейного суда. Лишь когда кто-либо из коллег уйдет на пенсию, в ее отделе снова освободится место. Это ее весьма устраивало, поскольку тут она сидела в довольно просторном помещении, предназначавшемся для инвентаря, не на глазах у начальства, а к несчастному виду понурых супружеских пар, ожидавших в коридоре развода, она уже привыкла.