— А вы думаете, Карлу-Хайнцу Людеке понравится, что его сын женится на убийце, на совести которой полдюжины человек?
— Шрепп, — вздохнул Брютнер. — С вами невозможно говорить. Итак, вы отстранены от этого дела! Вы слышите, это мое последнее слово! Не смейте более приближаться к Ипатовой и Еве Ван Райк! Этим делом займется комиссар Хайкер-Мор. А вы, Шрепп, завтра рано утром отправитесь в Киль, нашим коллегам из Шлезвиг-Гольштейна требуется опытный помощник в деле о душителе в поездах. Вот вы со своим опытом и пригодитесь! И не смейте соваться в это дело, если узнаю, что вы нарушили мой приказ, то…
Брютнер повесил трубку, и Эльке услышала отрывистые гудки. Что же, это вполне в духе Брютнера: поволить, поугрожать, поддаться на уговоры господ из ратуши. Ну ничего, Ева в западне. Эльке позвонила Кате в отель и сказала:
— Мне придется на пару дней уехать из Гамбурга. Но это ничего не значит. Вы не предпринимайте ничего, дождитесь моего возвращения.
Если Брютнеру так угодно, она поедет в Киль и займется делом душителя, который нападает в пустых поездах на женщин-проводников. А потом придушит и самого Брютнера — Эльке уже видела, как он будет задыхаться и кривиться, когда она предоставит ему неопровержимые доказательства вины Евы. Пока что у нее были только доказательства невиновности Кати, а требуются следы, которые приведут к Еве Ван Райк. И Эльке уверена — в ближайшее время она их получит!
— Черт, надо завтра же купить мобильный, — сказала она и, подхватив трехцветную Ангелу Меркель, отправилась спать.
Следующим днем, когда Эльке была уже в Киле, Вадим нанес визит в Белый замок. Ему требовалось достать диктофон, который, как он надеялся, сумел записать что-либо компрометирующее. Ева была на вилле. Он сказал прислуге, чтобы о нем не докладывали и, опередив горничную, вошел в комнату к Еве.
Она еще спала. Вадим, увидев сумочку, схватил ее, открыл. Вот и тюбик помады-диктофон. Ого, израсходована вся пленка! Значит, у них есть четыре часа разговоров!
— Госпожа Ван Райк отдыхает! — влетела вслед за ним горничная. — Прошу вас, выйдите отсюда!
— Я это вижу, — сказал Вадим. Ева спала, как младенец. Видимо, она успокоилась и ничего уже не боится! Вадим отправился в отель к Кате. Там вместе они прослушали запись. Большая часть — пустые разговоры или треп телевизора или радио. Но вот наконец беседа Евы с неизвестным мужчиной, говорившим с русским акцентом!
— Я узнаю этот голос, — медленно сказала Катя, когда в пятый или шестой раз прослушала диалог Евы и Алексея. — Это Алексей Варавва, я рассказывала тебе о нем, его отец, Герман Петрович, приставал ко мне. И я стала свидетельницей его убийства на пороге гостиницы в Волгограде…
— И его убийство организовал родной сын, он сам в этом признался, — сказал Вадим. — Как трогательно!
— Ева якшается с Вараввой, — произнесла Катя. — Но она же говорила… Она врала мне все это время! Он — ее любовник!
— Эта запись и есть ловушка для Евы и Алексея. Они признаются в убийствах и обсуждают план устранения тебя, Катюша. С этого момента я тебе запрещаю выходить из номера отеля и открывать кому-либо дверь. Только мне и Эльке! Если заявится Ева или Варавва, то звони немедленно в полицию и мне. Ты поняла?
— Поняла, — кивнула Катя. На душе у нее было муторно. Вот оно, признание Евы. Она так цинично и хладнокровно говорит о том, что убила тетю Герли, и Ютгу, и еще других людей. Это так ужасно! И сестра готова убить и ее, Катю, чтобы свалить на нее все преступления.
Ева опасна, как ядовитая змея. Она и есть ядовитая змея: ее имя по-немецки произносится почти как «эфа». Змея, которая готова своими острыми зубами впиться в жертву и впрыснуть ей смертельный яд. Но почему же она не испытывает к Еве ненависти, а чувствует по отношению к ней только жалость и досаду?
— Черт! — произнес Вадим. — Мобильный Эльке не отвечает. Ну да, она же потеряла свой старый телефон во время погони за преступниками, он вылетел прямо в водосток. А новый, разумеется, не купила. И где она сейчас? На работе никто ничего не говорит, а у нас в руках такая сенсационная запись. Это — приговор Еве и Алексею!
— Но ведь разговор записан без разрешения полиции, — сказала Катя робко.
Алексей ответил:
— Полиция не имеет права делать такие записи самовольно, а вот частное лицо… Я поклянусь на Библии, что это была моя идея подложить Еве в сумочку диктофон. Возможно, это тоже незаконно, но все равно, полиция должна что-то предпринять, если человек открыто заявляет, что он — убийца!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу