Марина Серова - Ты отдашь все!

– И не «как можно быстрее», а сразу же! Ты же знаешь его характер и его способность – производить своим языком массу звуков в единицу времени! Разорется, всем друзьям насплетничает, какие Заботкины подлецы, наплетет, что мы его обманули, на его деньги квартиру себе купили, три машины, и все представит так, словно мы специально решили его кинуть. А нам потом объяснять, что мы не верблюды. Ты же знаешь, что у него дар убеждения. Мне он, к примеру, скажет, что ты ему по секрету сообщила, что я стал полным сексуальным ничтожеством, а тебе – что у меня есть любовница!

– Блин, вот же принесла его нелегкая! – воскликнула Марина. – Что ему стоило задержаться там месяца на четыре, хотя бы? За это время можно было бы что-то придумать...

– Ладно, идем спать, – зевнул Максим, поднимаясь и направляясь вместе с женой в спальню. – Есть у меня один вариант, но очень уж крайний. Не хотелось бы мне к нему прибегать…

– Это ты о чем? – расстилая постель, спросила Марина.

– Долго объяснять, к тому же, мне совсем этого не хочется. Завтра расскажу.

Максим еще раз зевнул, лениво разделся, кое-как покидав на стул одежду, и лег в постель. Марина же, озабоченно покачав головой, стала аккуратно раскладывать вещи мужа. Раздевшись, она тоже залезла под одеяло, с досадой отметив, что Максим уже захрапел.

На Всеволоде Гайворонском не было лица. Открывшая ему дверь Марина даже испугалась, решив, что у Всеволода произошло что-то кошмарное.

– Что случилось? – нахмурив брови, спросила она. – Проходи скорее.

Гайворонский, не ответив ей, долго разувался в прихожей, потом он направился в ванную мыть руки, так что, когда он прошел в комнату и со скорбным выражением лица опустился на диван, Марина уже потеряла всякое терпение. Подсев к нему, она толкнула Гайворонского в бок и повторила уже громче:

– Что случилось?

Гайворонский выдержал трагическую паузу, после чего тихо произнес:

– Лева пропал!

– Как пропал? Ну, я поняла, что он не приехал, поскольку не заявил о себе, но думала, что он просто задержался в Москве.

– Он вообще пропал, – Гайворонский проговорил это так, словно рухнул мир. – Его нет ни в Москве, ни здесь. И никто не знает, что с ним!

– Подожди... Откуда ты все это знаешь?

– Он мне звонил из Германии, накануне. Говорил, что восьмого будет в Москве, а десятого – здесь. Сегодня уже двенадцатое! Двенадцатое! – подняв палец, подчеркнул он.

– Может быть, он просто загулял? – предположил Максим. – Деньги есть, на родину вернулся. Подснял москвичку какую-нибудь и кувыркается с ней, пока ты тут убиваешься.

– Лева – серьезный человек! Серьезный человек! – с негодованием отверг эту версию Гайворонский.

– Ну может быть, он по делам задержался, – решила успокоить его Марина, досадливо махнув рукой мужу. – Погоди раньше времени в панику впадать. Ребенок он маленький, что ли? С чего ты взял, что с ним случилось что-то плохое?

– Я чувствую это! – подняв палец, напыщенно заявил Сева. – Вы не понимаете этого, вы, вульгарные материалисты, погрязшие в своих мелких бытовых проблемах. А у нас с Левой – астральная связь. Я помню, когда ему стало плохо с животом, я сразу это почувствовал. Сразу же!

– Вы, видимо, из одной кастрюли перед этим поели, поэтому ты и почувствовал, – засмеялся Максим.

– Ладно, ладно, смейтесь над Севой, смейтесь! Грешно смеяться над Севой.

– Да уж, смеяться над больными людьми всегда считалось неприличным, – сказала Марина.

– Я не собираюсь выслушивать ваши гнусные и совершенно абсурдные инсинуации о моем здоровье, – как-то нервно сказал Сева. – Я лишь оповещаю вас, что завтра собираюсь заявить в милицию об исчезновении Левы!

Марина вздохнула и обменялась взглядом с супругом, который скептически покрутил пальцем у виска. Всеволод не заметил этого жеста и продолжал:

– Я звонил в справочную, чтобы узнать, прилетел ли он в Москву, но мне не дали такой информации. Тогда я позвонил в Германию, и его мамахен сообщила мне, что самолет вылетел. Более того, Лева, как примерный сын, отзвонился ей из Шереметьева и сказал, что приземлился нормально. То есть, он прилетел, это факт! Надо позвонить его беглой жене.

– Лиманской? – переспросил Максим.

Всеволод нахмурился и взял телефон. Через полминуты ему ответили, и он произнес:

– Лариса? Шалом, это Всеволод... Новости есть?

Он слушал ее примерно полминуты. В трубке звенел тонкий голос Ларисы Лиманской, первой и пока что единственной жены Льва Маркова. Гайворонский всегда называл ее «беглой» и в глубине души презирал Лару, но никогда не подавал виду, а иногда даже и лебезил перед ней.