Григорий Глазов - Я не свидетель

Она задумалась, провела узкой ладонью по сухой коже лица, потом сказала:

- Кизе я помню.

- Что бы вы могли сказать о нем?

- Обыкновенный человек. Вежливый. Несколько замкнутый. Но с теми, кому доверял, вернее, с чьей стороны не опасался грубости или оскорбления - все-таки немец, пленный, а война только кончилась, - он старался найти чисто человеческие контакты. У меня сложились с ним нормальные отношения.

- А кто такой сержант Юра?

- Был такой. Он служил в лагере. Первое время приводил по утрам на завод группу немцев, конвоировал их. Среди них и Кизе. Вечером приходил за ними, чтоб сопровождать в лагерь.

- Фамилии его не помните?

- Я ее и не знала. Все звали его по имени. Потом, когда немцев отправили домой, исчез и этот Юра.

- А кто был тогда прорабом?

- Гуторов Павел Иванович.

- Он здесь, в нашем городе?

- Нет, он уехал, по-моему, весной пятьдесят третьего вроде в село к матери. Кажется, на Тамбовщину. Точно уже не помню. Давно это было. Удивляюсь, что и это запомнила, вдруг всплыло.

- У вас прекрасная память, - поощрительно сказал Левин. - Бывает, помнишь то, что случилось с тобой и тридцать и сорок лет назад, а что-нибудь позапрошлогоднее вылетает из головы навсегда.

- По-моему, детство и юность как-то особенно прочно держатся в человеческом сознании. Впрочем, не знаю, - она пожала плечами.

- Маргарита Семеновна, а вы не помните чего-нибудь необычного в поведении Кизе, скажем за неделю до его смерти? Ведь жизнь его, круг людей, с которыми он общался, были очень однообразны. Что-то иное, непохожее могло бы броситься в глаза, - как бы подталкивал ее Левин.

- После того, как Кизе перестал появляться в цехе, я спросила других немцев, где он. Они сказали, что заболел и умер. Но потом приезжал какой-то военный. Расспрашивал всех нас. И меня в том числе. Один из его вопросов был похож на тот, который вы задали мне сейчас. Я ответила тогда, что видела как Кизе разговаривал с одним из шоферов, которые возили нам щебень и раствор. Мне показалось, что они хорошо знакомы. Были они, по-моему, одного возраста. И после разговора с шофером Кизе вернулся мрачный. На мой вопрос, что случилось, он сказал, что этот шофер очень нехороший человек. Я спросила, с чего он взял, а он ответил, что встречался с ним еще в 1918 году. Я удивилась, а Кизе оборвал мои расспросы, мол, об этом как-нибудь в другой раз. Вот, собственно, и все. Потом, правда, пошел слух, что шофер этот исчез.

- Не помните ли, когда это было? Хотя бы время года.

- Зимой. Потому что шофер этот носил ватник, ушанку, рукавицы, он часто заталкивал их за ремень на ватнике.

- Я утомил вас? Вы уж извините, - Левин заметил, что она побледнела, часто облизывала губы. - Последний вопрос. Военный, который потом расспрашивал вас о шофере, называл его по фамилии или просто "шофер"?

- Нет, фамилию он не произносил. Говорил "человек, который привозил щебень" или просто "шофер".

- Я вам очень благодарен, Маргарита Семеновна.

- Не за что, - она проводила его до входной двери...

Левин не стал садиться ни на автобус, ни на троллейбус. Пройтись пешком его понудило желание осмыслить добытое в разговоре с Марголиной. Теперь он имел более полное представление об оберсте вермахта Алоизе Кизе. Оно уводило от стереотипа. В совокупности с тем, что он знал о нем из его писем жене, перед ним предстал человек как будто непредубежденный, способный оценивать доброжелательность по отношению к себе и сам в какой-то мере тянувшийся к людям, видевшим в нем человека, а не преступника лишь потому, что он немец. Но самым, пожалуй, главным и неожиданным в рассказе Марголиной оказалось то, что Кизе в 1948 году, находясь в лагере в Старорецке, встретился с человеком, которого знал прежде! Кто же этот человек? Судя по всему, он - этот шофер - наш соотечественник. Где, когда, как они познакомились, при каких обстоятельствах? Почему Кизе доверил тогда Марголиной такую существенную деталь, как факт его знакомства с шофером 1918-го года? Больше того, охарактеризовал его, как очень плохого человека. Откуда и куда тут тянутся ниточки? И еще - вроде мелочь: вскоре после встречи с шофером Кизе умер. Шофер больше на стройке не появлялся. Но зато появился некто в военной форме. Это мог был дознаватель из военной прокуратуры или человек из НКВД. И, возможно, неслучаен слух, что шофер этот исчез. Что и как тут связать? Одно, пожалуй, несомненно: умер Кизе не от болезни. Вряд ли бы в этом случае посмертно им интересовалась прокуратура или НКВД. Заболел, умер, зарыли - и все тут...