Григорий Глазов - Невиновных нет

Капитан отложил ручку и поднял глаза на вошедшего Брустина:

- Слушаю вас.

Сперва Брустин вынул из сумки свою "Збруевку", быстрым умелым движением (позже капитан почему-то вспомнит умелость), извлек обойму и сказал:

- Я убил двоих, - протянул пистолет капитану.

Капитан не отпрянул, потому как старик держал пистолет за ствол (тоже привычное движение человека, имевшего дело с оружием).

- Тут не хватает двух патронов, - сказал Брустин, пододвинув обойму к милицейскому офицеру. - Остальные на месте. - Он ожидающе посмотрел на капитана, затем извлек из сумки сверток - завернутые во фланель пистолеты "Баретту" и "ПМ". - Это их, - развернул он фланелевую тряпку.

Только теперь ошеломленный капитан медленно приподнялся со стула, не отрывая глаз от лица странного посетителя, вытянул ящик письменного стола и осторожно положил туда три пистолета и обойму. После этого сел и спросил первое, что пришло на ум:

- Вы кто? Что произошло? Откуда стволы?

- Я все напишу и расскажу следователю, - без выражения, сухо, словно во сне произнес Брустин. - Не хватает только двух патронов, остальные на месте, - повторил он, как бы давая понять, что пролежавшим у него полвека оружием он не пользовался.

И сидевший за пультом сержант, и двое милиционеров, куривших на стульях, ошалело смотрели на старика.

- Соедини-ка меня с начальником, - сказал капитан сержанту.

- Сейчас? - засомневался сержант. - Четыре утра, товарищ капитан.

- Давай, набирай!

После соединения на другом конце долго никто не брал трубку. Наконец взяли.

- Извините, что разбудил, товарищ полковник, это Алтухов. Я дежурю. Тут вроде явка с повинной... Ага... Три ствола... - и он кратко изложил событие. - Ясно! До вашего прихода в пятом кабинете. Понял!..

Закончив разговор, капитан приказал одному из милиционеров:

- Возьми ключи от пятого кабинета, отведи туда гражданина и посиди с ним. В восемь приедет начальник...

7. ПУЛИ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ ИЗ ПОЛЕТА. МОСКВА. СЕГОДНЯ

Перфильев и Желтовский прилетели в один день, но в разное время и в разные аэропорты: Перфильев авиарейсом из Новороссийска во Внуково, Желтовский военным бортом в Кубинку...

Командировка была тяжелой. Торчание на пирсе под пронизывающим ветром, неуютная гостиница, топили плохо, Перфильев мерз в номере по ночам, днем, следя за разгрузкой строительной техники, отправленной "Катерпиллером", не успевал даже горячего поесть; нудные переговоры с железнодорожным начальством о количестве платформ, оплате. Он успокоился, когда перегруженные и укрепленные на платформы скреперы, краны, бульдозеры, землеройки убыли товарняком в Белояровск...

- Как съездил? - спросила жена, когда приняв горячий душ и побрившись, Перфильев сел к столу и втянул носом домашний запах борща, исходивший из тарелки.

- Устал, намерзся... Меня никто не спрашивал?

- Нет, ни одного звонка.

- Ну и слава Богу, - произнося это, он тут же тревожно подумал о Желтовском: хорошо или плохо, что он не звонил? Ведь при последнем телефонном разговоре сказал по поводу ареста Кнорре: "Вернусь из Чечни, обязательно встретимся". Забыл или по каким-то мотивам не спешит? А может еще не вернулся из Чечни?

Поев, Перфильев позвонил в офис.

- Что у нас нового? - спросил секретаря, снявшего трубку.

- Все спокойно. Ждем вас.

- Отправьте в Белояровск факс директору карьера: "Машины отгружены из Новороссийска".

- Будет исполнено, Павел Александрович.

- Лебяхин на месте?

- На месте.

- Завтра с утра буду на работе.

- Ждем...

Затем он позвонил Лебяхину, сообщил, что вернулся, что все сделал и что очень устал. Это был просто звонок вежливости. Он прилег на диван, включил телевизор, накрылся пледом и, угревшись, незаметно уснул...

Дача выстыла. Желтовский спустился в подвал, разжег котел. Холодильник был пуст, а хотелось есть. Он сбегал в поселковый магазин, купил банку датской ветчины, десяток яиц, банку американских бобов, пять банок пива, хлебный батон. Поев, он достал дорожную сумку, выложил блокноты, кассеты, которые завтра надо будет перегнать, смонтировать. Отсортировал их: что-то пойдет в эфир в "Останкино", что-то, наиболее интересное, он, как всегда, тайно и анонимно передаст западным агентствам через аккредитованных тут их завбюро.

Поев, с банкой пива в руке и сигаретой в зубах, он поднялся в свой кабинет-спальню в мансарду. Сел к столу. Из факса торчала бумага, он вытянул, стал читать: "Кнорре пытался покончить с собой в камере. Находится в реанимации. Следствие идет своим чередом. Поль". Желтовский посмотрел на дату: факс пришел в его отсутствие, четыре дня назад. Желтовский откинулся в кресле, вытянув под стол длинные ноги. Глоток пива, затяжка сигаретой. Так он просидел наверное с час. Перетасованные, как карты, мысли постепенно складывались по мастям. И все - вокруг Перфильева...