Григорий Глазов - Невиновных нет

- Кому-то и зачем-то нужно, - задумчиво ответил Перфильев, что-то вспомнил, сопоставляя, увязывая...

Через несколько дней к Перфильеву зашел Сидельников и выложил на стол миниатюрную кассету.

- Что, Влад? - спросил Перфильев.

- Тут хорошая музыка записана. Может пойдем к ребятам послушать.

- Есть резон?

- Большой.

- Тогда пошли.

Они поднялись через этаж, вошли в комнату в конце коридора, окна ее выходили на улицу, где вдоль бровки плотно были припаркованы машины. Комната была забита аппаратурой, за столами сидело трое. Один из них поднялся навстречу, поздоровался с Перфильевым.

- Давай, Володя, сыграй нам, - Сидельников отдал ему кассету.

Сперва прозвучал телефонный звонок. Затем - голос Субботина:

- Слушаю.

- Привет, Леонид Петрович.

- Кто это?

- Надо узнавать добрых знакомых по голосу.

- А... Это вы...

- Мы самые. Как наши дела?

- Как вы просили. Торможу, сколько могу.

- Не сколько могу, а сколько надо. Скажите потом Перфильеву, что документы затерялись. Будете долго искать.

- Вы откуда говорите? Из учреждения? Из квартиры?

- Не волнуйтесь. Из автомата.

- Но долго я не смогу волокитить. Есть предел.

- Предел определим мы. Кроме того мы люди слова, хотим поблагодарить вас.

- Только ради Бога, сюда не приезжайте. Лучше домой, жена и сынок в Костроме у тещи.

- Давайте адресок.

- Краснопролетарская...

- Ждите в семь вечера. Но не сваляйте дурака.

Запись кончилась...

Они вернулись в кабинет Перфильева.

- Кто этот парень, который крутил нам кассету?

- Хороший парень, специалист, работал в посольствах, в разных других местах, последние годы в Карлсхорсте под Берлином до воссоединения Германии. Уволился в звании майора... Что будем делать, Паша? - спросил Сидельников.

- Подумаю, Влад...

Ночью Перфильев принял решение. А утром написал Сидельникову записку и попросил секретаря отнести: "Влад, они сегодня поедут к семи на Краснопролетарскую к Субботину. Поезжай туда. Погляди на них, попаси три дня. Будь осторожен, у них могут быть стволы..."

Темнело уже рано. Моросил мелкий, как пыль, осенний дождь, оседая на лобовом стекле. Сидельников включил дворники и печку.

На Краснопролетарскую он подъехал в половине седьмого, отыскал дом Субботина, припарковался рядом с другими машинами, но так, что подъезд был в поле зрения. Без пяти семь подрулил желтый "мерседес", выпущенный лет десять-двенадцать назад. Из него вышли двое. В свете уличного фонаря лиц их Сидельников не разглядел, но разглядел, что один был высокого роста, мощный, передвигал ноги как бы с усилием. Второй пониже, но тоже, видать, не хлюпик - спина широкая, плечи крутые. Сидельников дождался, когда они вошли в подъезд, последовал за ними, прислушался, уловил их грузные шаги где-то на уровне третьего этажа. В это время спустился лифт, из него вышел парень с собакой на поводке. Сидельников сел в лифт, нажал кнопку пятого, рассчитав, что квартира номер десять, где жил Субботин, должна быть на третьем. Не ошибся. Спустившись осторожно с пятого на четвертый, Сидельников, свесившись с перил увидел, сто звонят они в десятую квартиру. Им кто-то открыл, дверь захлопнулась. Сидельников опустился, вышел на улицу, приблизился к "мерседесу". Номера московские, частные. Он присел, пристроил с тыльной стороны номера маленький радиомаячок на магнитном прихвате, затем влез в свою "Волгу" и стал ждать. Они вышли минут через двадцать, огляделись и направились к "мерседесу". Сидельников отпустил их метров на пятьдесят и двинулся следом. Он не боялся, что потеряет "мерседес" визуально: встроенный в обычный автомобильный приемник дополнительный контур был настроен на частоту радиомаячка. Сопровождал их Сидельников до Новослободской, там через широкую подворотню они въехали в огромный двор, где стояло с десяток припаркованных легковушек жильцов большого дома. Оставив "Волгу" на улице, Сидельников вошел во двор. Он видел, как заперев "мерседес", они не сразу отошли, а постояли две-три минуты, и понял: взяли машину на охрану, ждали звукового сигнала охранного устройства. "Значит, живут здесь, один из них во всяком случае". Он проследил, в какой подъезд они вошли, но в какую квартиру, - а их было по три на этаже - не успел, однако прикинул, что не ниже третьего. Вернувшись к "Волге", уселся и стал ждать. Отсидел в машине часа полтора, но никто из них не появился. И он понял: ждать бесполезно, они вернулись _д_о_м_о_й...

На следующее утро в половине восьмого в сером сумраке начинавшегося дня Сидельников был уже в этом дворе, припарковав "Волгу" недалеко от подворотни, подальше от "мерседеса". Он ждал час, пока наконец они не появились и не уселись в "мерседес". Целый день он колесил за ними: сперва на Сущевскую - они заезжали в какую-то контору, затем они "поволокли" его на Белорусский, там в толчее он их потерял, но терпеливо ждал, сидя в "Волге". Они появились через час с небольшим. Теперь он хорошо разглядел обоих: лица обыденные, ничего не выражающие, кроме, разве что заученной решимости, какую Сидельников не раз видел на лицах спортсменов. Высокий грузный амбал имел явно избыточный вес, движения его были как у человека, утратившего былую координацию, а мышцы его "поползли" и растворились в ожиревшем дряблом мясе; второй - ростом пониже, стройнее, подвижней. Оба, как определил Сидельников, "качки", либо бывшие борцы или штангисты, потерявшие форму. На них были незастегнутые куртки. И если они все время носят их _т_а_к_, не исключено, что сзади за поясами стволы. Но в распахнутых куртках имелось и преимущество: рвануть за плечи куртку вниз, "спеленать" таким образом. Первым надо амбала. Это три-четыре секунды выигрыша, за которые он успеет "вырубить" второго. А там видно будет.