Виталий Гладкий: По следу змеи

– Думаю, что нот.

– Способ?

– На отравление не похоже. Так, по крайней мере, утверждают врачи. А с того света пока еще никто не появлялся. Не знаю, товарищ полковник, даже не представляю…

– Тогда до завтра. Надеюсь, к тому времени, в конце концов, что-либо прояснится…

Полный мужчина в круглых роговых очках стоял у двери кабинета Бикезина, время от времени поглядывая на часы. Завидев капитана, он, слегка волнуясь, спросил:

– Простите, вы случайно не капитан Бикезин?

– Да. Вы ко мне?

– К вам. Вот повестка…

– Проходите в кабинет.

Усевшись на стул напротив капитана, он сказал:

– Моя фамилия Лубенец. Директор зоомагазина. Простите за нескромный вопрос – как вы узнали об этом?

– О чем?

– Ну о той бумажке…

– Какой бумажке?

– Вы разве не по этому поводу меня вызывали?

– Не знаю, о чем вы говорите. Просто нам нужно выяснить некоторые факты из биографии покойного профессора Слипчука, с которым, по нашим данным, вы были друзьями. Кстати, что это за бумажка?

– Вот, прошу…

Капитан Бикезин взял в руки небольшой листок – и не поверил своим глазам: перед ним была копия записки, обнаруженной у профессора Слипчука, которая отличалась только фамилией!

В кабинете полковника Шумко майор Клебанов и капитан Бикезин внимательно слушали рассказ Лубенца.

– …Коля знал Гайворона еще по Рахову. Они учились в одной школе, затем – ветеринарное училище. Знал и я его. А кто тогда в Рахове не знал семью Баняков? Отец Мирослава держал небольшую скотобойню и две или три лавки, в которых можно было купить все, что душе угодно, от иголки и куска ливерной колбасы до сенокосилки. Но вскоре пути Николая и Баняка-младшего разошлись: я и Коля прошли с боями до Берлина, а Мирослав Баняк ручкался с самим митрополитом Шептицким, был другом Бандеры… И только в сорок пятом наши дорожки волею случая перехлестнулись. Перед демобилизацией нашу часть отправили в Закарпатье – помочь очистить Западную Украину от бандеровцев, которые таились в схронах и терроризировали мирных жителей. Во время одной операции нам удалось захватить врасплох отряд Гайворона и уничтожить его. В живых остались Гайворон и еще двое. Узнав Николая и меня, он попытался уговорить нас, чтобы мы помогли ему бежать. Сами понимаете, это у него не вышло… Тогда Баняк на рассвете следующего дня сделал подкоп под стеной сарая, где их держали. Мы догнали бежавших, и в короткой схватке он был смертельно ранен. Умирая, Баняк страшно сквернословил и поклялся, что его месть настигнет нас, где бы мы ни были и сколько бы лет ни прошло.

– Может, его сообщники? – спросил полковник Шумко.

– Нет, они погибли вместе с Гайвороном.

– Когда к вам попала эта записка?

– Незадолго до смерти Николая. Я знал, что и ему кто-то прислал точно такую же – он мне позвонил на другой день. Тогда мы не придали этому значения, решили, что чья-то неумная шутка – об этой истории было известно некоторым нашим сослуживцам. Но когда я узнал, что Коля умер!..

– Вы кого-нибудь подозреваете в этой, с позволения сказать, "шутке"?

– Нет, что вы!

– Кто-нибудь из ваших сослуживцев, которые участвовали в разгроме отряда Гайворона, живет в нашем городе?

– Да. Адвокат Михайлишин. Вы думаете?.. Нет, нет! Мы старые друзья, он сейчас проходит курс лечения в какой-то клинике под Москвой: ожирение, астма и еще бог знает что. Это Коля направил его туда, где-то за неделю до своей смерти.

– Я не хочу вас пугать, но у меня есть просьба…

– Пожалуйста.

– Мы примем некоторые меры предосторожности. С вашей помощью. Возможно, это серьезно…

– Да, конечно, я понимаю… Очень вам благодарен за заботу…

Директор зоомагазина жил неподалеку от пивоваренного завода на окраине города. Чистенький, свежепобеленный домик, крытый оцинкованным железом, спрятался в тени старого сада, посреди которого стояло несколько пчелиных ульев. По двору суматошливо металась наседка с цыплятами, около забора, у клеток с кроликами, важно расхаживали павлины.

В уютной гостиной Лубенец и Бикезин играли в шахматы. Хозяин дома оказался веселым собеседником и хорошим рассказчиком; но вместе с тем капитан ощущал какую-то внутреннюю настороженность Лубенца.

– Скажите, капитан, вы верите в сны? – спросил Лубенец.

– Ответить, что не верю, значит, погрешить против истины. Возможно, в этом что-то есть. Но вообще-то я не суеверен и никогда не задумываюсь над своими сновидениями. Если честно – просто не хватает времени.