Виталий Гладкий - Последняя жертва Магистра

Белейко возвратился из Гловска на сутки позже срока командировки. Он выглядел уставшим, но довольным. Пожав руку Дубравину, молча с многозначительным видом положил на стол перед другом папку с бумагами.

Несколько листков в папке были ксерокопиями архивных документов, и Дубравин набросился на них, как истомленный жаждой путник на чудом найденный родник. Читал долго – уж больно непривычен был для его глаз старинный шрифт.

Наконец Дубравин откинулся на спинку стула и, полуприкрыв веки, задумался. Белейко с любопытством наблюдал за ним.

– Рассказывай, – потребовал через некоторое время майор, повернувшись к старшему лейтенанту.

– В Гловске мне удалось разыскать двух старожилов, которые помнят события семнадцатого года. Но от них я узнал не много полезного для нас. Пришлось ехать в областной центр – архив лет десять назад перевели туда. Надежд, конечно, у меня было мало… Но тут мне, прямо скажем, повезло. Как рассказали сотрудники архива, в первые дни войны, в начале августа сорок первого года, Гловск бомбила фашистская авиация, и бомба небольшого веса угодила прямо в здание архива, который располагался в купеческом особняке. Дом был разрушен, и его развалины простояли до сорок четвертого года, пока не начались восстановительные работы. Тут-то и оказалось, что под обломками стен покоились подвальные помещения, в которых хранились документы дореволюционные и времен гражданской войны. Среди них были и эти полицейские протоколы.

– Значит, Софья Леопольдовна, бабушка Ольховской, была в горничных у Сасс-Тисовской… Но каким образом у нее оказался подлинный "Магистр"? И кто его подменил?

– Загадка…

– И наконец, Капитон Мызгаев. Личность весьма примечательная, если судить по этим бумагам. Где он теперь? Жив ли?

– А ты не предполагаешь, что…

– Мызгаев в нашем городе, – подхватил майор. – Интересная мысль… Но это нам проверить недолго, – и Дубравин поднял телефонную трубку…

– Ну? – не терпепось Бепейко.

Дубравин был взволнован; его глаза щурились, в глубине зрачков искрились веселые огоньки.

– Здесь он, Бронек, здесь! Но – жил.

– Не понял.

– Капитон Иванович Мызгаев помер осенью этого года.

– Родственники?

– А вот это нам предстоит выяснить. И не только это.

– Моя задача?

– Подними всю документацию, которая касается Мызгаева. Я займусь родственниками. – Дубравин посмотрел на часы. – Сегодня уже поздно, есть другие дела, а завтра мне нужно в обязательном порядке увидеться с Ольховской.

Утром следующего дня майор позвонил актрисе. Она еще спала, и вряд ли его звонок доставил ей большое удовольствие. Но своего раздражения Ольховская не высказала и любезно согласилась принять его немедленно. А на подобную просьбу у Дубравина уже были основания: вчера ни он, ни Белейко времени не теряли…

Когда Дубравин зашел к Ольховской, глаза у актрисы были еще сонными, но кое-какой порядок в квартире она уже успела навести.

– Ариадна Эрнестовна, вы уже простите меня и за этот ранний визит, и за то, что я сейчас напомню вам не очень приятный момент вашей жизни… – Майор сделал виноватое лицо. – Мне хотелось бы знать обстоятельства смерти вашей бабушки.

Ольховскую его вопрос не удивил: за время следствия она уже привыкла к неожиданным и необъяснимым, на ее взгляд, поворотам в беседах с Дубравиным. Актриса рассказала. Майор все записал на магнитную ленту портативного диктофона.

– Вы говорите, паралич…

– Я до сих пор не могу понять, что за причина такой страшной и внезапной кончины. Бабушка, несмотря на преклонный возраст, отличалась довольно неплохим здоровьем. И в тот вечер, провожая меня в театр, на премьеру спектакля, была веселая, бодрая, обещала помолиться за мой успех…

– Вы упомянули, что, умирая, она пыталась что-то сказать. Не припомните, случаем?

– Вряд ли… – после некоторого раздумья ответила Ольховская… Что-то не очень связное…

– И все же попробуйте. У вас ведь отличная память, – мимоходом польстил Дубравин.

Актриса задумалась. Майор терпеливо ждал. Наконец Ольховская провела ладонью по своим глазам, как бы отбрасывая невидимую пелену.

– Мне кажется… Или я ослышалась… Она пыталась выговорить какое-то имя. По-моему, Капитон…

– Как… вы сказали? – Дубравин даже привстал.

– Точно, Капитон, – уже уверенно продолжала актриса. – Я еще потом, в суматохе подготовки к похоронам, мельком подумала: кто бы это мог быть? Ведь среди наших родственников и знакомых нет человека с таким именем.