Виталий Гладкий - Последняя жертва Магистра

Но возвратимся к Капитону, который покинул дом Вилюйского с приятной тяжестью за пазухой, под ремнем, где покоился кошелек с золотыми червонцами. Он шел по улицам, углубившись в свои мысли, не выбирая дороги, шлепал по мокрому снежному месиву, местами едва не набирая за голенища.

Капитон был в смятении: княгиня уже собрала свои пожитки и ожидала только окончательного выздоровления сына, чтобы уехать в Швейцарию. А как же он? Что будет теперь с ним? На какие средства жить? Где искать работу? Да и какую работу – всю свою сознательную жизнь Капитон был в услужении у господ, и, конечно же, никаким ремеслам его не обучали.

Будущее казалось ему страшным, темным, как болотный омут, куда нечаянно угодил мальцом: ни крова над головой, ни родни, которая приютила бы его (родители померли от тифа, когда Капитону исполнилось двенадцать лет; а младшая сестра тоже была в услужении у престарелого генерала). Конечно, Капитон скопил небольшую сумму. Хотя княгиня особой щедростью не отличалась, он, прожив столько лет среди господ, кое-чему у них научился. Немало вещей из обширного гардероба княгини и ее сыновей уплывало через руки Капитона знакомому старьевщику. Сбывал он не только носильные вещи, а и все, что под руку попадало – будь то колесо от тарантаса или окорок.

Капитон давно хотел завести свое дело, верное, денежное дело – ямщицкий извоз с трактиром и спальными комнатами. Предложение Вилюйского пришлось кстати; и Капитон не продешевил, что принесло ему удовлетворение. И все же по нынешним меркам, этого мало. Ох мало…

Капитон сунул руку в карман, нащупал сверток, в котором лежал точно такой же брусок мыла с оттисками ключей, как и тот, который он передал Вилюйскому. (Спасибо Софке, выручила – ее работа; "Женюсь, ей-ей! – подумал с благодарностью. – Как дело спроворю, так и…").

И свернул в переулок, где жил знакомый ремесленник. "Накося, выкуси… – пробормотал, вспомнив купца. – Нашел юродивого… Как бы не так. Вот паук! У самого мошна трещит по швам от денег, а все мало…" – озлился неожиданно, словно Вилюйский собирался покуситься на его личное добро.

Толкнул с силой дверь убогого домишки с кованым петушком-флюгером на коньке крыши все еще во власти дурного, до злой дрожи в руках, настроения, и ступил в чадный полумрак – где-то за липкой перегородкой гудела паяльная лампа…

Дубравин решил навестить Алифанову. После похорон она в театре не появлялась: родные актрисы сообщили режиссеру, что у нее высокая температура.

Алифанова встретила Дубравина как доброго приятеля. Одетая в длинный махровый халат, с завязанным пуховым платком горлом, она была похожа на большого пингвиненка.

– Не могу ни читать, ни смотреть телевизор – глаза болят, – пожаловалась Алифанова майору, усаживая его в кресло рядом с пианино.

– Сколько?.. – кивнул он на градусник, который лежал на столе возле лекарства.

– С утра было тридцать восемь и пять… – Алифанова говорила тихо. – Ангина… – показала на горло. – Никогда не было…

– Извините, я, похоже, некстати. Хотел кое-что спросить, да, видно, придется в другой раз…

– Сидите, сидите… – остановила его актриса. – Если, конечно, не боитесь заболеть…

– Ирина Викторовна, я хотел бы расспросить вас об Артуре Тихове. А то в первую встречу – помните? – вы о нем упомянули вскользь и вовсе не в связи с Ольховской, которая все же имела к нему некоторое отношение. Не говоря уже о Новосад.

– Да… – при упоминании имени погибшей подруги Алифанова низко склонила голову и украдкой смахнула слезу. – Что вас интересует?

– Все о Тихове. Все, что вам известно. В частности, о его отношении к Ольховской, а также о взаимоотношениях Ариадны Эрнестовны и Новосад.

– Тогда я просто не хотела касаться этой темы… Да и сейчас мне как-то не по себе – все так сложно, запутанно. Вправе ли я говорить об этом, не знаю…

– Поверьте, спрашиваю вас отнюдь не из праздного любопытства.

– Я вас понимаю… Видите ли, из-за Артура между Адой и Валей всегда была какая-то натянутость. Подружки близкие, закадычные – и все же… Мне почему-то кажется, что Ада до сих пор неравнодушна к Артуру, хотя, выйдя замуж за Владислава, она стала относиться к Тихову внешне довольно прохладно.

– Что не помешало Ольховской после развода с мужем встречаться с Тиховым… ну, скажем, в интимной обстановке…

– Вы об этом знали… или догадались? – удивилась Алифанова.

– Вот уж меньше всего я похож на ясновидца, – улыбнувшись, уклонился от прямого ответа Дубравин.