Иван Черных - Игры для патриотов

Они стояли минут десять, больше молчали, прислушиваясь к звукам на аэродроме. И вот наконец заурчали мощные двигатели «Руслана». Минуты три работали ровно, прогревая свое озябшее за морозную ночь тело, потом так взревели, что Лариса зажала уши. И когда рёв снова перешел в мерный гул, она спросила:

— Что это с ним? Что-нибудь случилось?

— Нет. Перед взлетом двигатели опробуют на всех режимах, чтобы удостовериться в их исправности.

— Значит, с твоим всё в порядке?

— Бортинженер у нас — дока. Никогда не подводил, — с гордостью похвалил капитана Артамонова Геннадий. — Мы с ним третий год летаем, и никаких отказов.

«Ан-124» между тем начал выруливать со стоянки.

— А ты когда-нибудь покатаешь меня на своём самолёте? — весело спросила Лариса, желая, видимо, поднять его настроение.

Получилось наоборот: Геннадий нахмурился, тяжело вздохнул. Ответил после длинной паузы с грустной иронией:

— Покатаю, если спишут в гражданскую авиацию.

«Руслан» вырулил на взлётно-посадочную полосу и, ещё раз опробовав силу своих «лёгких» — Лариса при этом снова зажала уши, — понесся по бетонке в направлении города. Вот переднее шасси оторвалось от полосы, нос самолёта нацелился в небо и, пробежав ещё с километр, взмыл над окраиной аэродрома.

Сколько раз Геннадий наблюдал за взлётами самолётов! Ещё мальчишкой бегал за три километра к небольшому аэродрому, даже не аэродрому, а просто летному полю, где базировалась тройка «Ан-2» да производили посадку почтовые самолёты. И каждый раз, когда самолёт уходил ввысь, у него замирало сердце от восторга и зависти; он с восхищением думал о конструкторах, создавших этих железных птиц, подвластных не менее умным и смелым, чем конструкторы, людям — пилотам.

Тогда и зародилась мечта стать летчиком. И он осуществил ее. И любовь к самолетам не убавилась даже теперь, когда Военно-воздушные силы совсем не те, что были десяток лет назад, когда вместо боевой учебы приходится заниматься коммерцией.

Он с умилением и тоской в сердце провожал уже парящий над окраиной города свой самолет. Вдруг ему показалось, что «Руслан» как-то нервно дернулся на правое крыло и будто бы из третьего двигателя пыхнуло дымком; не успел он осознать, реальность это или всего лишь фантасмагория его расстроенного воображения, как «Руслан» качнулся на левое, крыло и внезапно стал резко снижаться. А точнее, падать. На город. У Геннадия похолодело все внутри и волосы, кажется, поднялись дыбом. Он со страхом, с замершим дыханием продолжал неотрывно следить за самолетом, умоляя неизвестно кого, чтобы «Руслан» перестал падать, чтобы двигатели потянули его ввысь.

Лариса испуганно посмотрела на Геннадия, глазами спрашивая, что случилось. Он не успел ей ответить — в городе, где упал самолет, взметнулся огненный султан с клубами чёрного дыма.

— Быстро, в машину! — крикнул Геннадий, открывая дверцу кабины.

Лариса поняла его намерение и схватила за рукав куртки.

— Не надо!

Он выхватил у неё ключи, вставил в замок зажигания. Она еле успела сесть рядом, и «Жигули», взревев мотором, понеслись в сторону города.

Когда они приехали к месту падения самолёта, там вокруг уже бегали люди с криками и причитаниями, не зная, как подступиться к разрушенному и охваченному огнём пятиэтажному дому, вокруг которого валялись покорежённые обломки самолёта, ещё дымившиеся, потрескивающие при остывании.

Наконец примчались и пожарные. Расталкивая людей, стали пробиваться со шлангами и пеногасителями к очагам огня.

Геннадий с Ларисой стояли у машины, наблюдая, как из нижних этажей пожарные выносят детишек, стариков и старух, как продолжают метаться у дома те, кому удалось благополучно выбраться, моля о помощи. Геннадий порывался было броситься к дому, но Лариса удерживала его.

— Ты там будешь только мешать. Без тебя неразбериха.

И вправду. Помочь он в такой толкучке и неразберихе ничем не мог.

— Поедем отсюда, — взяла его под руку Лариса и вдруг вздрогнула всем телом. — Как подумаю, что ты должен быть там… — Обняла и прижала его к себе. — Это бог тебя спас. И моя любовь.

На второй день в Волжанск прилетела комиссия по расследованию лётного происшествия, десять человек во главе со старшим инспектором службы безопасности полетов Гайвороненко, худеньким, невзрачным на вид генерал-майором, которому шел уже шестидесятый год и сверстники которого давно занимались дачными делами. А главком ВВС держал Гайвороненко — такого опытного специалиста по расследованию летных происшествий за все время существования авиации не помнили. Мало того, что Гайвороненко отлично знал конструкцию всех существующих самолетов, он обладал особым даром определять те неприметные на первый взгляд сбои, которые помогали раскрывать самые сложные, самые неправдоподобные причины катастроф. Его знали в каждой части и в шутку называли Рентгеном.