Мария Жукова-Гладкова - Сильные страсти под жарким солнцем

Я видела, как Буйновский пожимает плечами. Интересно, а ночной заплыв с островка не заметили?

– Ладно, перейдем к нашему делу, – продолжал Андрей Николаевич. – Сеня, ты как там? В порядке?

Сеня кивнул.

– Так на кого меняем Сеню?

– На Катю, – мгновенно ответил Буйновский.

Хозяин асиенды кивнул своим людям, и где-то через минуту девушку вывели на палубу. Она вела себя как-то заторможенно, смотрела на все пустым взглядом. В ней не было искры. Она спокойно и ровно шла между двумя дюжими молодцами, но весь ее вид говорил о том, что она находится как бы не здесь, не с нами, а в другой реальности, что ли. С безучастным видом она остановилась рядом с Андреем Николаевичем. Эти сволочи посадили ее на иглу?

– Катя! – крикнул Олег Алексеевич.

Она повернула голову на звук своего имени и посмотрела на отца все тем же пустым взглядом.

– Катя, с тобой все в порядке? – с беспокой-ством крикнул Буйновский, так же как я, заметив перемену в дочери. Да ее и невозможно было не заметить, если ты знал эту девушку раньше.

– Ответь отцу, – сказал Андрей Николаевич.

– Да, – тихо произнесла Катя. Ее ответ я из салона могла прочитать только по губам.

Что же они с ней сделали? Или после ежедневного обслуживания нескольких здоровенных самцов сработал защитный механизм, и она ушла в себя? Тогда можно надеяться, что, вернувшись в нормальную обстановку, девушка через некоторое время придет в норму? Скорее всего ей специально вводили какой-то препарат, чтобы отключить сознание… Только бы не сформировалась наркотическая зависимость! Только бы можно было вернуть прежнюю Катю! Буйновский, конечно, наймет лучших специалистов, отвезет ее за границу… Но ведь именно он виноват в том, что случилось… В том, что дочь взяли в заложницы, в том, что ее превратили в безвольную подстилку, в том, что она так долго находилась у Андрея Николаевича.

Я невольно задумалась о том, что делают с человеком большие деньги. Очень большие деньги. И стоит ли их иметь? После какой-то суммы ты как бы перестаешь принадлежать себе. И живешь уже не так, как большинство людей. Все происходящее воспринимается под каким-то другим углом. Да и сама твоя жизнь перестает зависеть только от тебя. Деньги, которыми владеет Буйновский, от посторонних глаз не утаишь и в чулке хранить не станешь. Чулков не хватит. Соответственно, на горизонте появляются бандиты, недоброжелатели, да и просто недовольные и завидущие: почему у него, а не у меня? И нужно ли человеку столько, сколько за свою жизнь уже успел заработать, перекачать к себе… (возможны еще несколько глаголов, но поставим лучше многоточие) Буйновский? Ведь мертвому деньги уже не требуются? И если Кате нельзя будет помочь (а ведь и такой вариант не исключен!), то зачем все эти миллионы и миллиарды? Что они в сравнении с жизнью – своей и своего ребенка? И здоровьем того же ребенка? По-моему, человек, сам человек должен всегда стоять на первом месте.

Но, пожалуй, Буйновский думал не совсем так, как я.

Он продолжал торг с Андреем Николаевичем, и его не трогало, что речь-то идет о его собственных дочерях!

О нынешнем местопребывании Кости все-таки пришлось сказать. Относительно Гриши Буйновский только молча развел руками, – видимо, помнил взгляды-молнии Сергея Глебовича. Пусть Андрей Николаевич думает, что тот убежал. И ищет его – если станет, конечно.

Менять на одного живого Сеню двух дочерей Буйновского Андрей Николаевич никак не желал.

– Убивать одну из них, конечно, не хочется, – говорил он, набивая цену, – но ты сам должен понимать, Олег…

– Я же вижу, в каком Катька состоянии! А Алену видела Ира. Ты их какими получил?

– Так Кира ведь у тебя, не так ли?

– Кира от тебя сделала ноги, – заметил Буйновский. – Так что ее не считаем.

Но Андрей Николаевич хотел теперь считать и Киру…

Мне было тошно слушать этот торг, предметом которого служили живые люди. Своего шефа я в этот момент ненавидела лютой ненавистью. И поняла, что не могу не вмешаться.

Я вышла на палубу, строго-настрого приказав Ваньке не казать носа из салона.

– Куда ты пришла? – прошипел Сергей Глебович и впился мне в руку с явным намерением утащить назад.

Но Андрей Николаевич меня незамедлительно засек, расплылся в улыбке (улыбками они с Арсением Михайловичем были удивительно похожи друг на друга – и на сытых крокодилов), поздоровался, отвалил парочку комплиментов. Я тоже соблаговолила улыбнуться (а что было делать?), подошла к Буйновскому и шепнула ему на ухо, что, наверное, следует предложить Андрею Николаевичу тот компромат на его охранников, который мы вчера прихватили из сейфа.