Владимир Гоник - Стойкий запах лосьона

- Мне пора... Вы догуливайте, а я как-то сам доберусь, может идет какой-нибудь автобус.

- Что ты, Марк! - воскликнул Туровский. Мы тебя отвезем, - он позвал официантку, обнял ее за плечо и увел к стойке бара платить.

Все разом поднялись.

Ехали молча, разморило - кого от еды, кого от выпитого. Костюковича от того и другого, его начала всасывать дремота, он встряхивался, старался, чтоб не заметили и мысленно ругал себя, что принял приглашение на этот обед, было ощущение, что унизился - подтолкнула к такому ощущению возникшая внезапно мысль: "А ведь они пытались меня в сущности подкупить!.. В чем же дело?.. Почему они так отгораживают от меня Зимина покойника, уже не принадлежащего им?.."

17

Левин не хотел садиться обедать один, ждал жену с работы, но ее все не было. "Стоит за чем-нибудь в очереди", - решил он, отправился на кухню, чистить картошку было лень, и он поставил на плиту кастрюлю с водой, чтоб сварить макароны.

В дверь позвонили. У жены были свои ключи, поэтому спросил:

- Кто?

- Это Марк, Ефим Захарович.

- Входи, сосед, - Левин распахнул дверь. - Ты, кстати, будем обедать. Мне одному неохота, скучно. Выпьем по пятьдесят граммов. Макароны любишь? Откроем кильку в маринаде. Есть борщ и котлеты... Проходи, садись.

- Спасибо, Ефим Захарович, я только что отобедал.

- Экий ты торопливый. Ира тебя, смотрю, обихаживает, вон животик наметился. Она хорошая девочка.

- Этой девочке уже под сорок, - засмеялся Костюкович.

- Но я-то помню ее школьницей... Ты ко мне или к Виталику?

- К вам. За советом. У меня неприятность.

- Какого рода?

- Умер больной. Мать написала жалобу в прокуратуру, мол, халатность, ошибка в диагнозе, невнимание и прочее. Хотя и делал все, что мог, поверьте. У него был тяжелейшие инсульт. Молодой парень, спортсмен. Даже если бы он выжил, а шансов там почти не было, то это "почти" означало, что он остался бы полным инвалидом: паралич, отсутствие речи, все это необратимо... Меня вызывали в прокуратуру.

- В какую?

- Шевченковского района. Следователь Думич.

- Этого не знаю. Наверное, новенький, из молодых... Что ты ему сказал?

- То, что и вам сейчас. Делал все, что нужно в этих случаях, все, что мог: капельницы, инъекции. Он прожил двое суток с небольшим и умер не приходя в сознание.

- История болезни есть?

- Конечно. Но следователю этого мало.

- Почему?

- В жалобе сказано, что я ошибся в диагнозе.

- А вскрытие?

- Подтвердило мой диагноз.

- Так в чем же дело? Надо снять копию с протокола вскрытия.

- Протокол потеряли, - Костюкович уклонился от подробностей на тему исчезновения протокола.

- Это хуже, - Левин задумался. - Тебя, конечно, потаскают, нервы потреплют. Тут еще многое будет зависеть от того, какую позицию займет руководство больницы: главврач, начмед. У тебя как с ними?

- С начмедом нормально. С главным похуже, он вообще дерьмо. Едва ли станет меня защищать, скорее отдаст на съедение.

- А зав патологоанатомическим отделением как?

- Она подтвердила мой диагноз. Вскрывала она.

- Это важно.

Костюкович хотел было сказать, что это ничего не меняет, поскольку "они любовники", как сказано в жалобе на имя главврача, и подтвердить диагноз теперь нечем - все похищено, но передумал.

- Я написал объяснение в прокуратуру, хотел вам показать, - он достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги.

Пока Левин читал, Костюкович размышлял: "Сказать ему или нет, что обе жалобы, конечно, инспирированы, что написаны, как он уверен, не матерью Зимина? Но где у него доказательства? Он не имеет права назвать тех, кого подозревает, они легко отопрутся: скажут, что у них нет и не было оснований обвинять Костюковича, что они испытывают к нему только уважение и дружеское расположение, недавно даже обедать его приглашали в гриль-бар". "А разве не так?" - "Приглашали с расчетом". - "С какой стати, зачем!" - "Да, нам не очень приятно, что после смерти нашего товарища Марк Григорьевич все еще копается в этом. Это верно. Да и мать Зимина недовольна этим. Вот и вся наша корысть. Тут любезнейший Марк Григорьевич загнул..."

- Ну что ж, бумага составлена нормально. Пусть этот Думич и возится: доказательств, что ты невиновен, нет, кроме твоих слов, но и у жалобщика, как я понимаю, тоже одни слова. Есть категория дел особенно ненавистных следователям: заказные убийства, дела об изнасиловании и подобные твоему. Работы сейчас в прокуратурах по горло: захлебываются, есть дела покруче, которые надо разматывать немедленно, в срок, а с твоим можно и погодить, не горит. Вот так оно и будет, увидишь. В данном случае время - твой союзник. Так что относи следователю эту писульку, не нервничай, работай спокойно, чтоб у тебя опять кто-нибудь не помер, - сказал Левин.