- Кончай, - сказал Рогов.
- Нет, Алексей, ты как знаешь, а я хочу расти. - Грунин выскочил в дверь и вернулся с двумя парами коньков. - Примерьте...
Они растерянно посмотрели на Рогова.
- Если хотите покататься, надевайте, - сказал он.
Они стали обуваться.
- Устроим совместную тренировку профессионалов, - Грунин показал на парней, - и любителей, показал он на Рогова и на себя.
В зале было сумрачно и холодно.
- Свет! - заорал Грунин, прыгнул с порожка на лед и сразу, на одном толчке укатил к другому борту; его крик прозвучал гулко и одиноко в емкой пустоте темного холодного зала.
Электрик включил фонари. Лед засверкал, обозначилась цветная разметка, трибуны погрузились в полумрак.
Грунин заорал, засвистел и, очертя голову, принялся бешено носиться, бросая себя в крутые виражи; на тренировках он заводил всю команду. Он еще испытывал голод по льду и по скорости, даже усталость не могла его угомонить: на льду он все забывал.
Рогов и себя помнил таким, когда его волновал лед, а сила требовала выхода и рвалась наружу. Теперь он делал что нужно, не отлынивал и в игре отдавал что мог, но спокойно, без прежнего азарта.
Грунин без устали носился из края в край катка. Рогов стоял у борта и смотрел. Молодость, твоя молодость скользила, неслась стремглав по льду сумасшедшей атакой на чьи-то ворота, жестким напором, в реве трибун, при ярком свете - вперед, вперед, и некогда перевести дыхание, лишь скорость и восторг забивают дух.
Он стоял и внешне спокойно, даже безразлично смотрел на безостановочное движение напарника.
Так незаметно проскользят годы, прокатятся безоглядно по льду, размеченному цветными полосами зон, и так же, как до тебя другие, откатаешь свое ты, исчезнешь незаметно, уступив кому-то место. Так было всегда, вечный закон, другого нет, но трибуны по-прежнему будут нетерпеливо требовать и лихорадочно молить, и кто-то горячий и неопытный будет рваться в клочья, забыв себя, как ты когда-то, как сейчас Пашка, так будет после нас, - и что же дальше, что еще?
Он ступил на лед и стал медленно раскатываться вдоль борта, волоча за собой клюшку, как страшную тяжесть. Парни нерешительно вышли на лед и остановились.
- Веселей! - крикнул Пашка через все поле.
Они нелепо выглядели на льду в своих куртках с блестящими пуговицами, в длинных брюках, с которых сзади на коньки свисали нитки.
Грунин подвез и сунул им в руки клюшки, парни медленно покатились, а потом стали горячиться, стучать клюшками о лед и неумело гонять шайбу.
- Не робей! - крикнул Грунин и закружил вокруг них, засновал причудливыми резкими зигзагами, мелко-мелко сучил клюшкой, ведя шайбу, внезапно, без замаха ударял со страшной силой ею в борт и снова подхватывал.
Рогов спокойно, как в игре, выкатился вперед, угадал следующий шаг Пашки, поймал его на бедро и резко разогнулся. Грунин перелетел через него как через забор. Коньки взлетели, блеснули в воздухе и прочертили полный круг; Рогов медленно покатил дальше.
- Ух, ты! - восхищенно охнул высокий.
Маленький в восторге махнул кулаком:
- Во дал!
Пашка приподнялся и с уважением сказал:
- Как ты меня подловил...
Команда собиралась на льду.
Мальчишки стояли у борта и во все глаза пялились на игроков. Впервые они их видели так близко, наяву, могли слышать каждое слово и даже находились с ними на одном катке, вроде тренировались вместе.
Игроки постепенно ускоряли бег. Рогов подъехал к мальчишкам.
- Хотите посмотреть тренировку, снимите коньки и садитесь на трибуну, - сказал он и уехал работать.
Он забыл о них. На бегу он падал на колени, на живот, резко вскакивал, ездил в свинцовом поясе, водил по льду диск от штанги, отрабатывал рывки, пристегнутый к борту тугим резиновым жгутом, а потом одного за другим принимал на себя стремглав бегущих нападающих и без передышки падал под шайбы, летящие от нескольких игроков, закрывая собой ворота, и сам стрелял по воротам; всей пятеркой они подолгу наигрывали комбинации и без жалости бросали друг друга на лед, потому что в игре их никто не жалел. Рогов взмок, пот скатывался со лба и заливал глаза, а по спине бежали струйки.
Это была его обычная ежедневная работа, в которой у него не было секретов и которую он всегда старался делать хорошо.
Сколько пота он пролил на этот лед за все годы, едкого пота настоящей мужской работы, но вот только в чем результат - в замирании ли трибун, в счете ли шайб, в неистовом мгновении победы, во множестве забытых игр или в тех немногих, которые помнятся?
Читать дальше