Лариса Соболева - Бриллианты на пять минут

Щукин подошел к окну, распахнул его. В кабинет ворвался городской шум и чириканье воробьев. Солнце щедро жарило, значит, холодам уже не бывать. Раздался стук. Щукин механически взглянул на часы – двенадцать.

– Входите, – крикнул он. Вошел Генрих. – Присаживайтесь.

– Я не опоздал? – спросил тот, беспокойно оглядываясь.

– Нет, вы вовремя. Погодка-то сегодня, а? – Щукин выглянул на улицу, едва не вывалившись из окна. – Люблю весну и осень, когда и не холодно, и не жарко. А нынче холода затянулись.

– Можно? – заглянул в кабинет Валерий Иванович.

– Да, – отозвался Щукин, идя на свое законное место. Да, законное! Он имеет право его занимать. – Присаживайтесь, Валерий Иванович, на свободный стул. У, как у нас людно. Но ничего, в тесноте, да не в обиде. А вы, Генрих, знакомы с Валерием Ивановичем?

– Конечно, – недружелюбно глядя на ювелира, ответил тот.

– Отлично, – улыбнулся Щукин, – тогда вас не надо представлять. Валерий Иванович, где колье?

– Какое колье? – напрягся тот.

– Ну, не мне вам рассказывать о колье, – получал кайф от ситуации Щукин. – Колье, которое вам отдал Казимир Лаврентьевич.

– Мне?! Вы хоть соображаете, что несете?

– Я несу? – сымитировал изумление Щукин. Достав диктофон, включил его. – Вы послушайте.

При звуке первых слов Казимира Лаврентьевича лицо Валерия стало серым, но держался он несгибаемо. Зато Щукин не поскупился на комментарии, хотя преследовал другую цель – решил не давать Валерию Ивановичу опомниться, ведь на пленке голос убийцы неразборчив:

– Да-да, – говорил он, перекрывая своим голосом голоса на пленке, – именно об этом вас предупреждал Казимир Лаврентьевич. Он подготовил диктофон и включил его, когда вы вошли. Знаете ли, как бы хитро ни выстроил интригу преступник, он всегда сделает ошибку. Одну. Но роковую, – процитировал Щукин слова судебного пристава Никодима Спиридоновича и сам себе усмехнулся. Он был на коне. – Ваша ошибка состояла в том, что вы соврали нам, будто не знали Казимира Лаврентьевича. Оказывается, вы его хорошо знали, одно время он помогал вам. Верно, Генрих?

– Да, папа учил его ювелирному мастерству, даже открывал свои секреты. А потом этот человек подставил его: сляпал фальшивку, выдав ее за работу отца, получил большие деньги. Был крупный скандал, отец тогда в больницу попал.

– Впрочем, свидетельство Генриха теперь не так уж и важно, – сказал Щукин, бросая на стол фотографии. – Вот, смотрите. Это юбилей Казимира Лаврентьевича, и вы были гостем. На юбилее вас сфотографировали с Пушко. Посмотрите, как вы с ним дружески беседуете. Но когда я спросил вас, знаете ли вы Пушко, помните, что ответили? «Не припоминаю». Это была ваша вторая ложь. Я уверен, что это вы порекомендовали фотографа Казимиру Лаврентьевичу. Тогда Пушко еще не пил, во всяком случае, не был алкоголиком. А заподозрил я вас, когда вы рассказывали нам о тонкостях диагностики камней. Чтобы такой знаток не распознал, какое сокровище принесла Ксения Николаевна? Это смешно. Согласен, точно определить реальную стоимость колье сложно, тогда-то и нужны все ваши аппараты-препараты, но не узнать бриллианты ювелиру… это все равно, что не узнать мать родную после недельной командировки. Вы сразу поняли, что Ксения Николаевна принесла уникальную и фантастически дорогую вещь, поэтому отправились за ней следом. Ну, а потом следили за ее домом, заметили, куда хозяева кладут ключ, затем уговорили Пушко стащить колье. А вот часы он украл по собственной инициативе, и вы не знали об этом. Но часы сыграли немаловажную роль: ведь сначала Пушко, которого мучила жажда выпить, попытался продать часы, а они с дарственной надписью. Так мы попали в дом Ксении Николаевны.

Валерий Иванович угрюмо молчал. Лишь капля пота, быстро скатившаяся с виска до подбородка, выдала его состояние. Несмотря на то что кабинет был заполнен людьми, не слышалось ни малейшего движения, даже дыхания.

– А ведь как прост был ваш замысел, – продолжал Щукин. – Пушко крадет колье, вы в это время на работе, приходите к нему ночью, когда в доме все спят, забираете колье и убиваете Пушко, чтоб он нигде даже словом не обмолвился о вашем сговоре. Кто будет искать убийцу какого-то алкаша? Но Пушко изобрел собственный сценарий, и все покатилось не так. Потом вы приклеивали усы и убивали всех, у кого побывало колье. Я не требую от вас предоставить алиби, потому что знаю: вы позаботились об этом, даже изуродованные Батоном автомобильные «дворники» сообразили заменить не на какие-нибудь, а на старые. Но ответьте на один вопрос: вы ведь получили колье, так почему же не сбежали?