Лариса Соболева - Исповедь Камелии

– Все.

– Все? – ахнула София. – Даже Галочка?

– И Галочка, – кивнул он хмуро.

«Наверное, потому и расстроен, что не остановил выбор ни на одной», – подумала София.

– Итак, пять слабо подозреваемых, – пошутил Ким Денисович.

– Четыре, Татьяну Чешко мы не навестили, алиби у нее железное – дурдом, оттуда не выйдешь по желанию.

– И все-таки посети дурдом, мало ли.

– Надо за всеми хорошими девочками, почувствовавшими вкус свободы, установить наблюдение, – высказал идею Артем. – И еще, Ким Денисович, нужна фотография автомобиля для Каскадера. Возможно, понадобится сам автомобиль.

– И где мы его возьмем? Машина-то должна быть такая, чтоб Каскадер соблазнился, так?

– Да ваша подойдет, – произнес Артем.

– Моя? – грозно свел брови Ким Денисович. Никому неохота рисковать личным транспортом. Начальник не успел ничего больше сказать: раздался звонок, он снял трубку с аппарата. – Слушаю... Угу... Понятно...

По мере того как он слушал, лицо его все мрачнело и мрачнело, наконец Ким Денисович положил трубку.

– Что еще? – спросил Артем.

– Пока мы тут сопли жевали, в Никищихиной балке труп нашли. София, ты снимать умеешь?

– М... да, – несмело закивала она.

– К трупам как относишься?

– Терпимо.

– Тогда бери камеру и поезжай с ребятами, наш фотограф слег с аппендицитом. Артем, вперед. Ребята из второго отдела уже там, ничего пока не трогали, так что посмотри сам, может, этот труп не относится к первым двум.

В машине София изучила камеру. Собственно, сложностей нет – справится. А за окном сгустились сумерки, помогая абстрагироваться и уйти в себя. Она думала о романе, в котором главное место тоже занимает...

Вики повертелась перед зеркалом в новом платье цвета лимонной корки, улыбнулась своему отражению, воображая, что за вечер ее ждет. Горничная поправляла складки, а она думала о свидании с Неверовым, обещавшем множество новых ощущений в этой пустой, однообразной жизни. Время летит, молодость проходит, да уж и прошла, шутка ли – двадцать семь лет? Еще чуть-чуть и – придется надевать темные платья со старушечьим чепцом, из интересов останутся только карты да сплетни, да длинные вечера, которые предстоит коротать за чтением. Вики никогда не слыла первой красавицей, но обворожительной, притягательной – да. Ах, сколько трудов стоило создать свой неповторимый образ, заставляющий женщин сжимать зубы от зависти! Но Вики чувствовала себя все еще юной девушкой, рдеющей под пристальным взглядом возлюбленного, задыхающейся от его прикосновений. Тем и прекрасно новое увлечение – оно давало ощущение нескончаемой юности и первых шагов к таинству любви.

– Куда вы?

Вики распахнула глаза, в зеркальном отражении увидела Галицкого и преобразилась в женщину, невообразимо уставшую от нелюбимого мужа. Но ответ она обязана была дать:

– К Нагоровым. У них сегодня интересное общество, обещали музицировать, юная Нагорова будет петь. Они при любом случае выставляют ее на показ, как на продажу.

– Пошла вон, – бросил горничной Мирон Сергеевич, та, втянув голову в плечи, ускользнула. А он, стоя за спиной Вики, уставился в зеркало, точнее – на жену. – Вы так вырядились, я уж думал, на бал едете.

Она уловила сарказм в его словах, но, в сущности, ей все равно, что он там себе думает. Поправляя заколку на локонах, Вики, мечтавшая побыстрее очутиться вне этого дома, поддела мужа:

– На балы я езжу с вами и любуюсь вашим скучным лицом.

– Вы никуда не поедете, – вдруг сказал он.

Вики обернулась, глаза ее сверкнули негодованием:

– Простите, что вы сказали?

– Ты останешься дома, – разъяснил он то, что она якобы не поняла.

В спокойствии Мирона Сергеевича чувствовалась пугающая твердость, а его глаза наполнились ледяным туманом. Это было ново для Вики, она угадывала в муже неожиданную перемену и не понимала, в чем причина. Потому и не посмела закатить истерику, как часто случалось – уж лучше применить другую тактику, выставить себя страдающей женщины, безвинно страдающей:

– Вы хотите запереть меня в четырех стенах? За что? Вы ведь не любите меня, ваша тирания...

– Я не люблю тебя.

Впервые он сказал так безжалостно и откровенно, задев Вики за живое. Всякой женщине неприятно слышать даже от нелюбимого мужа, что ее не любят, а самолюбивой Вики неприятно было вдвойне. Поначалу Галицкий души в ней не чаял, но она не подарила ему детей, оттого он постепенно к ней охладевал. Разве настоящая любовь нуждается в связующем звене, будь то дети или что другое? Вики хотелось любви, обожания, преклонения, а Мирон Сергеевич этого не давал, он окружил ее неприступной холодностью. В сущности, Вики никогда не питала страсти к суховатому Галицкому, не обладавшему изяществом и утонченностью, а занятому одной работой, что для дворянина унизительно. Она стала искать в других мужчинах спасения от всепоглощающей скуки и оков внутри дома. Об этом думала Вики, слушая мужа: