Лариса Соболева - Нимб над Мефистофелем

– Знаю, – бросил Аристарх, барабаня свободной рукой по двери. – Зоя, открой!

– С кандибобером, – посочувствовал сосед. – Бабы все с кандибобером. А ты ногой попробуй. Ей дверь жалко станет, новая ведь, она и откроет.

Аристарх бросил в него уничтожающий взгляд, опустил звонившую руку и сказал,обращаясь к двери, спокойно, но на злой ноте:

– Я-то что тебе сделал? Зоя, нам надо поговорить.

– Не, Зойка у нас с характером – у! – высказался сосед с такой интонацией, будто похвалил. – Потому и замуж ее никто не берет. Упрямая. С гонором.

– Слушай... уйди, – вяло бросил ему через плечо Аристарх.

– Ладно, – не обиделся сосед. – Мне ж тебя жалко. Запомни: бабам изредка надо по роже стукать. В воспитательных целях. Не сильно, но чтоб запомнила.

Площадка опустела, Аристарх прислонился спиной к стене, устало и протяжно выдохнул, покачал головой. За дверью тишина, будто там нет никого.

– Хорошо, – сказал он через паузу. – Не хочешь открывать, хотя бы скажи: почему ты меня избегаешь?

Молчание. Аристарх постоял несколько минут и спустился вниз.

Зоя слушала его удаляющиеся шаги, потом тишину. И вдруг разом наступил упадок сил. Ноги подкосились, Зоя сползла по двери вниз и – чего давно не делала – заплакала. Горько-горько заплакала.

Утром, собираясь на работу, она разглядывала в зеркало лиловое ухо – за малым не отгрыз, скотина вчерашний!

– Сволочь, – произнесла она.

Только кому было адресовано оскорбление? В тот момент мысль ее перескочила на Аристарха. Точно: он сволочь, а те двое – две сволочи.

Перед выходом из квартиры Зоя подумала и пошла на кухню. Перебрала все ножи, остановила выбор на небольшом, с лезвием величиной с ладонь, сунула его в сумку. Теперь можно идти хоть на войну, хоть к бесам. Правда, днем на нее вряд ли нападут, а вот ночью... Надо возвращаться засветло, ибо на такси с ее зарплатой не наездишься.

Вышла – а на улице оттепель, солнце играет в подтаявшем снеге по-весеннему ласково, небо ярко-голубое. Раньше, почуяв запах весны, Зоя словно крылья обретала и летала, как ветерок. Сейчас не до полетов, на душе гадко-прегадко. Она воровато пробежала глазами по двору – пусто. Основная масса жильцов окрестных домов давно на работе, поэтому неудивительно, что двор пуст. А Зое к десяти, она всегда высыпается. Высыпалась. В последнее время подружилась с бессонницей.

Не успела ее нога шагнуть из лифта в студию, как нос к носу столкнулась с Жертвой Каракурта. Встретить ее с утра – плохая примета.

– А я тебя жду, – заявила та тоном, будто Зоя ей должна сотню баксов и не отдает.

– Я вовремя, – сунула ей под нос часы Зоя.

– Можешь не раздеваться. Ты идешь на совет к мэру.

– Что я там забыла? – мрачно спросила Зоя.

– Возьмешь у мэра интервью, потом снимешь совет и выборочно опросишь тех, кто будет на совете. Тебе скажут, кого надо опросить. – «Хорош выбор!», – подумала между тем Зоя. – Вопросы я написала. Вот держи.

– Кроме меня некому туда идти, что ли? – еще больше завелась Зоя, выхватив листы с вопросами. Ее никогда не засылали к его величеству мэру, Жертва Каракурта брала на себя все походы по этажам администрации.

– Помощник мэра потребовал тебя. Ты же у нас теперь – звезда экрана.

Если бы слова имели свойства пули, они убили бы Зою наповал. Но поскольку она осталась жива, то привела последний довод, отказываясь:

– Я не одета.

– Ты всегда не одета, – поддела ее Жертва Каракурта, словно сама постоянно ходит в одежде от Юдашкина. – У тебя есть час, поезжай домой и оденься в строгий костюм. Кстати, после совещания будет обед в «Пассаже», тебе туда тоже идти с оператором.

– Тащусь от счастья! – буркнула Зоя.

Переодеваться она не поехала, осталась в джинсах (теперь вообще никаких юбок назло надевать не будет!) и в мохеровом свитере голубого цвета. Прочла в курилке дурацкие вопросы, от которых осатанеть было можно, затем забежала в туалет и нарисовала лицо. С Эльзаманом двинули к заповедному месту на самом надежном транспорте – на своих двоих, потому что другого способа передвижения им не предоставили. Мол, не баре.

В холле администрации их сразу взяла в оборот тетка с габаритами мамаши, выкормившей грудью дюжину детей, и с норковым ведром на голове, украшающим лицо мегеры. Тетка с ответственностью в очах рявкнула:

– Вы с шестого канала? Поднимайтесь в приемную Константина Алексеевича.

Вот, оказывается, где черпает Жертва Каракурта свои исключительные манеры цепной собаки. В приемной пришлось подождать, потом их ввели в святая святых. Мэр сидел в конце длинного полированного стола, пасмурный (или озабоченный), его воловьи глаза излучали хладнокровие и одновременно изучали Зою, но без особого интереса – так смотрят на кошку, собачку или на другую живность. Эльзаман поставил штатив, на него водрузил камеру, прицепил «петличку» к лацкану пиджака Константина Алексеевича. Мэру заранее дали вопросы, но, такое впечатление сложилось у Зои, ему что-то мешало – он много паузил, долго ловил мысль и мямлил. Наверное, встал не с той ноги.