Лариса Соболева - Негр Артур Иванович

Но в Петербурге Абрам увидел красавицу гречанку Евдокию Диопер. Долго не мог забыть он Асечку Ивановну, однако время умеет стирать и боль и память. Семь лет он хранил образ Асечки в сердце, а вытеснила его юная Евдокия. Он совсем потерял голову, усвоив, что судьбу дочерей решают отцы, Абрам попросил руки у отца девушки, а не привлек ее внимание ухаживаниями. Отец сразу дал согласие. Инженер Ганнибал на хорошем счету у Миниха и правительницы, получил прекрасное место в Пернове – это сулило немалые выгоды.

– Не губи, отец! – взмолилась на коленях Евдокия. – Ты же меня Кайсанову обещал, его и люблю. Пожалей дочь свою, не отдавай арапу черному, противен он мне.

– Стерпится-слюбится, – сказал последнее слово отец, воспользовавшись русским выражением.

Нанятый еще Петром Великим на службу капитан Диопер остался в России, обзавелся семьей, но чинов не выслужил, богатства не нажил. Эта страна опутывает, будто кандалами, после более чем тридцатилетнего пребывания здесь, он и не думал покидать ее, оставалось пустить корни и попробовать дотянуться до высшего света, а вход туда со смертью Петра стал заказан, общество разделилось, образовалась лестница из ступенек, низшим теперь не шагнуть на ступень повыше без посторонней помощи. Ну что мог дать его дочери и ему флотский поручик Кайсанов? Говорить излишне. А Ганнибал мог, притом приданого не требовал. Кайсанову был дан отказ. С отчаяния Евдокия назначила свидание бывшему жениху в овине. Не успел он пробраться, кинулась ему на шею и:

– Сделай со мной то, что муж над женой совершает.

– Ты что, Евдокиюшка, а как же честь твоя?

– Моя честь тебе принадлежит, хоть час, а мой будешь. Ненавижу арапа этого, подневольно иду за него. Бери меня.

Каждую ночь Кайсанов любил Евдокию на соломе в овине почти до дня свадьбы. Да, видно, пронюхал кто-то из дворни и сказал матери, та вошла в разгар страсти.

– Срам-то какой! – едва вымолвила она побелевшими губами. – Позор-то какой! Эдакий блуд перед свадьбой. А ты вор, – напустилась она на Кайсанова, не дав ему слова сказать в защиту себя и Евдокии. – Убирайся, чтоб духу твоего здесь не было. Чести нас лишить...

Дочь хотела за ним бежать, да мать женщина сильная была, отколотила ее и в светлицу за косу поволокла да еще выть запретила. Там пообещала:

– Отцу не скажу, не переживет он. До свадьбы под замком сидеть будешь, блудница.

– И как же вы меня отдадите арапу? А обман?

– Научу, как сделать, чтоб муж не догадался, а там как бог положит: пожалеет тебя – не вскроется правда про грех твой, а нет – так тому и быть, знать, заслуживаешь. Но ежели отец из-за позора твоего... своими руками удушу, как змею.

Когда батюшка на венчании произнес: «Да убоится жена мужа своего...», Евдокия заплакала, подумав: «Господи, я ведь и так его боюсь, черного такого». Тем не менее, выполняя указания матушки, Евдокия искусно провела влюбленного по уши арапа, даже следы крови на постели остались, подтверждающие ее невинность. Кайсанов же, страдая из-за несчастной любви, попросился на службу в Астрахань.

Счастье Абрама длилось неполный год. Он был нежен, заботлив и ласков с женой, а вот ее мучения усилились: чьего ребенка она носила? День родов приближался, сжималась от страха Евдокия.

Удар был для Абрама страшным, а главное – неожиданным: ему поднесли белую девочку. В первый момент, обуреваемый ревностью и гневом, он хотел убить и жену и ребенка. Абрам ворвался к Евдокии, прорычал вне себя от ярости и обиды:

– Ты обманывала меня! Я отдал тебе душу и сердце, а ты... Потаскуха!

– Простите меня, Абрам Петрович, – еле слышно прошептала она, – не по своей воле я пошла за вас, был у меня жених. Вы очень добры ко мне были, вы не заслужили...Прощения прошу и надеюсь на великодушие ваше...

– Замолчи! – скрежетал зубами Абрам, не в состоянии расправиться со злодейкой. – Петр Великий в жены взял Екатерину из-под телеги, но он знал, кого берет. Ты же своим обманом меня оскорбила. Нет тебе прощения. В монастырь пойдешь в наказание.

Монастырь – тюрьма, могила, равносильно смерти. Евдокия вскрикнула с ужасом, спрыгнула с кровати, на которой недавно рожала дочь, обхватила ноги мужа, умоляла прогнать ее, но не в монастырь отдавать. Абрам был непреклонен, оттолкнул ее:

– Дочь твоя при мне останется, нужды знать не будет. Прощай. В монастырь!

Абрам поступил очень жестоко: Евдокию судили как прелюбодейку, затем водили по улицам Пернова и секли лозами, затем заточили в монастырь. А Абрам Ганнибал начал бракоразводный процесс, затянувшийся на долгие годы.