Лариса Соболева - Мадемуазель Синяя Борода

Следователь выслушал ответ Лады и опять задумался.

А так ли он силен – ее мотив? Убить мужа молодой, красивой, образованной женщине очень нелегко, какие б ни были обстоятельства. И еще вопрос: почему убийство мужа она приурочила к краже картины? Могла бы и выждать немного… Вот! Как на Илью ведут все стрелки в первом варианте, указывая на его причастность к похищению картины, так и на Ладу ведут во втором варианте, указывая на ее причастность к ликвидации мужа. Не странно ли? Если же Ладу отставить, то убийство Ильи – вообще какая-то нелепость. Но ведь столько совпадений: Илья – муж Лады, которая работает в музее, где похищена картина… Черт знает что! И не стало человека. Да, пьяницы, да, безвольной, никчемной личности, но его нет, его убили. Значит, в этом есть смысл, и смысл связан с картиной. Картина где-то в городе, и, выходит, именно она подвигла убийцу убрать сообщника, а одновременно сделать все, чтобы следствие вышло на Ладу и ее друга. Наверняка убийца в курсе отношений супругов…

Архип Лукич заверил Ладу, что сделает все от него зависящее, чтобы ее отпустили. Он вышел на улицу, вдохнул свободного, а не сжатого тюремными стенами воздуха…

Дверь осторожно приоткрылась, будто человек за нею боялся, что она слетит с петель. Черепашья головка просунулась в щель, остановила на Щукине два мутных серо-черных шарика глаз без белков, и невозможно определить, какого пола это существо. Щукин представился, черепашка внимательно изучила удостоверение, только после этого распахнула дверь. По единственному признаку он определил, что перед ним женщина, – по платью. Неопрятному, в застарелых жировых пятнах платью.

Аккуратисту Щукину было неприятно войти в свинарник, который был когда-то обычной однокомнатной квартирой. Ни одна вещь здесь не находилась на месте, и царила неописуемая запущенность. Отнюдь не бедность была тому причиной и не древность хозяйки, а обычная леность, привычка жить в грязи. Марта Лукьяновна взяла со стула охапку вещей и предложила Щукину сесть. Не желая обидеть хозяйку неучтивостью, он опустился на доживающий последние дни стул, руки положил на стол, приготовившись, если понадобится, записать сведения. И тут же вынужден был отодвинуться от стола – клеенка, покрывающая его, была заляпана липкими пятнами. А черепашка, бросив беспорядочную груду белья на кровать, деловито подсела к следователю поближе:

– Вы по поводу Илюши, да?

– По поводу, – утвердительно кивнул Щукин.

– Только блокнотик-то уберите, уберите, а то ничего не скажу. Просто так – скажу, а под запись – нет. И в свидетели не пойду.

– Почему, Марта Лукьяновна? – не мог сдержать улыбку Архип Лукич.

– Будто не знаете, какие сейчас люди? – сузила черепашка глазки, от чего они превратились в две черные щелочки. – Что им стоит отравить старуху? Вон политиков травят и убивают, как мух, а одинокую старуху, до которой никому нет дела…

– Вы намекаете на Ладу?

– А хоть бы и на нее? – Тихий голос просто баюкал.

– А она способна? Только честно скажите, Марта Лукьяновна, Лада способна отравить? Мне она показалась порядочной женщиной…

– Уй, порядочная… – передернула костлявыми плечами бабка и желчно хихикнула: – Хе-хе. Все вы, мужчины, одинаковы: попадается вам смазливенькая бабенка, вы таете. Порядочная к любовнику бегать не будет, если у нее семья есть.

– Но ведь Илья пил…

– Уй! Да кто ж сейчас не пьет? Тоже мне – причина! Пил, ну и что? Под забором не валялся, матом не ругался, за дочкой глядел. А красавец какой! Такой обнимет – и потеря сознания обеспечена. Да че там, повезло Ладке, а она… Видели б, кого взамен нашла! Вот уж верно: ни кожи, ни рожи. И чего, спрашивается, ей не хватало?

– Странно, что вы не сочувствуете женщине, имеющей пьющего мужа.

– Было б чему сочувствовать! – фыркнула она. – Пьющий-то пьющий, а свое дело знал, считай, каждую ночь свою Ладку… а ей все мало.

– Откуда вы знаете про каждую ночь? – уже откровенно улыбнулся следователь.

– За стенкой живу, понятно? Всем только кажется, что их не слышно, а стенки-то у нас пергаментные, любое движение, любой вздох до меня доходит. Почти каждую ночь, а в выходные и днем! Тут такие вздохи-охи раздавались… извиняйте за выражение! И весь дом трясло – у меня штукатурка сыпалась.

Щукину было все ясно: перед ним типичная ханжа, подставляющая по ночам стакан к стене, чтоб слышать, что за перегородкой происходит.

– Что вы говорите! – взялся он ладонью за щеку, а тону придал заинтересованность. – А я слышал, что Илья с Ладой жили как кошка с собакой, ссорились…