Андрей Анисимов - Спаситель мира

Затем также молча привязал веревку к ногам Тоуна и скинул англичанина в воду.

Шульц опустил руку с носовым платком за борт, стер намокшей тряпицей капли крови со скамейки и выбросил платок в море.

Когда лодка выбралась из белой завесы, на ней восседал один горбатый пассажир, бесстрастно взирающий на мерную работу весел в руках опытного гребца.

Сделав возле причала последний взмах, огромный финн ловко выпрыгнул на дощатые мостки и, придержав корму, помог Шульцу выбраться. Теперь в руках горбуна, кроме портфеля из потертой кожи, имелся еще и саквояж. Англичанину, нашедшему свой последний приют на дне фиорда, багаж был больше не нужен.

Они быстро миновали единственную улочку городка и зашагали вверх к маяку.

Рыжий финн работал там смотрителем, и его звали Пекко Саунен. Его домик притулился к скале и имел со стороны фиорда два этажа, а с тыльной, прислоненной к горе, всего один. Дверца ограды открывала путь к выбитым в скале ступеням. По ступеням финн каждый день поднимался на работу в маяк. И домик, и башню строили одновременно, немногим менее сотни лет назад. Черепичная крыша поросла мхом, но небольшой, аккуратно выстриженный газончик и ухоженный сад не допускали мыслей о запустении. Шульц покосился на цепного пса, злобный лай которого хозяин остановил движением здоровенной руки, и поднялся на каменное крыльцо. В камине гостиной уютно потрескивали дрова и пахло пивом.

— Ты хорошо поработал, Пекко. В Москве тобой довольны, — сообщил Шульц, усаживаясь в кресло и вытягивая длинные худые ноги в черных штиблетах к огню.

Пекко скривил полные губы в улыбку и принялся охотничьим ножом стругать тушку вяленой камбалы. Делал он это ловко, и ломтики получались тонкие, прозрачные, как янтарь. Пока хозяин готовил закуску к пиву, Шульц открыл саквояж своего бывшего попутчика и стал внимательно изучать его содержимое, затем перевернул пустой саквояж вверх дном и потряс. Удостоверившись, что внутри больше ничего нет, выхватил из рук финна нож и подрезал дно. На пол посыпались паспорта и конверты.

— Как я и предполагал, мы скормили треске не простого гражданина Великобритании, — проговорил он, раскладывая на столе трофеи.

— Не хотелось бы в нашем тихом местечке начать международный скандал, — мрачно изрек Пекко, отбирая у Шульца свой нож.

— Не думаю, что мистер Тоун, он же Галлори, он же Каллеган, сообщил кому-либо о маршруте этого путешествия, разумеется, кроме «Сикрет Интеллидженс сервис». Но разведка ее величества огласки не любит, — усмехнулся горбун, разглядывая фальшивые паспорта англичанина.

— Гляди-ка, а тут и фото девицы. Красавицей ее не назовешь, но недурна. И надпись имеется: «От Бобо любимому брату».

— Сестрица… А я думал, вдова, — мельком взглянув на карточку, изрек финн.

— Сестрица, — подтвердил Шульц. — Живет в Америке, спит с моим агентом и не подозревает, что Вилли пошел на корм треске.

— Скоро здесь появятся их люди, — предположил Пекко и, покончив с рыбой, старательно вытер ножик и руки салфеткой.

— Не сомневаюсь. Но Стерн уже будет далеко, а ты парень не промах, и тебя они не раскусят, — успокоил его Шульц и, распечатав один из потайных конвертов английского разведчика, извлек из него пачку валюты:

— Вот тебе и вознаграждение за сегодняшний экспромт. Только не вздумай менять фунты в здешнем банке. — Горбун протянул финну конверт с деньгами и продолжил изучать багаж англичанина. — Вот и письмецо к нашему подопечному, — обрадовался он. — Какая удача, из старика письмеца выжать не удалось, а тут такой подарок.

Рябинин пишет по-английски и не указывает имени Тоуна. Придется товарища Рябинина на всякий случай отправить в камеру.

— Выходит, мы не прозевали, — подмигнул финн.

— Прямо в яблочко, — закивал Шульц. — Уверен, эти фунты английский агент вез Святославу Альфредовичу. Если бы они успели его завербовать, мы бы остались с носом. Его превосходительство наверняка предпочел бы фунты мировой буржуазии нашим пролетарским рубликам. Удивляюсь, как тебе удалось приручить этого барина…

— Не может привыкнуть к еде бедняков. А я кормлю его настоящими бифштексами, — усмехнулся Пекко, подкладывая в камин сухие березовые чурки.

— Молодец, — похвалил Серафим Маркович своего резидента. — Ты не заметил, чтобы им, кроме нас и бедного англичанина, еще кто-либо интересовался?

— Кому здесь дело до русского эмигранта? — ответил смотритель маяка, подвигая к креслам столик с пивом и соленой рыбой.