Михаил Палев - Серебряный ятаган пирата

– Да уж как-то мы здесь, по-армейски, по-походному… – смутился Цветков, озираясь на нас с Тавровым. Я не знал, что сказать, поскольку не был посвящен в сценарий Цветкова, но Суворина быстро прекратила наше замешательство.

– Я настаиваю, – сказала она. – Прошу вас, идите к машине, Вадик вас проводит. А я скоро.

Мы пошли к выходу с кладбища вслед за шкафообразным Вадиком. Оглянувшись, я увидел, как Суворина положила к памятнику букет цветов и замерла, словно закаменела.

Вадик довел нас до машины Сувориной: черный внедорожник «Лексус». Рядом стоял второй точно такой же.

– Располагайтесь, – предложил Вадик. Мы отказались.

– Надо водку допить и тушенку доесть, – высказал здравое предложение Тавров. Что мы и сделали. Едва пустая тара отправилась в урну, как в воротах появилась Суворина в сопровождении двоих телохранителей. Всего их было трое, не считая водителей.

– Маргарита Сергеевна! У меня тут машина, – обратился Цветков. – Причем не моя, а соседа, по доверенности ее вожу…

– Скажите Вадику адрес и имя владельца, он перегонит, – велела Суворина. Решения она принимала почти мгновенно и явно не сомневалась, что окружающие должны их так же мгновенно выполнять.

Мы ехали в одной машине с Сувориной, а телохранители – в другой. Суворина почему-то уделила особое внимание мне: выяснила, какие мои романы изданы, и даже попросила оставить автограф. Я галантно пообещал подарить ей свою книгу из авторских экземпляров, но Суворина велела остановить машину у «Молодой гвардии» на Полянке и отправила за моими книгами водителя. Тот принес пару моих последних детективов, и я немедленно украсил их автографами с «наилучшими пожеланиями от автора».

После этого Суворина потеряла ко мне всякий интерес и принялась за Таврова, подробно выспрашивая подробности его службы на поприще криминалистики. До меня дошло, что она просто между делом проверяет: те ли мы, за кого себя выдаем.

Респект, мадам!

Жила Суворина не на Рублевке – как было бы логично предположить, – а под Купавной, в большом двухэтажном доме с огромным участком, располагавшимся на поле, со всех сторон окруженном лесом. В просторном холле нас встретили мужчина и женщина лет пятидесяти: видимо, муж и жена. Суворина сбросила пальто, которое, повинуясь законам физики, неизбежно должно было упасть на пол – но каким-то непостижимом образом вдруг оказалось в руках мужчины, неуловимым движением преодолевшего отделявшие его от Сувориной три метра.

– Люба, обед, – велела Суворина женщине. – Нас четверо.

Надо полагать, Люба пользовалась скатертью-самобранкой. Одинокий столовый прибор для хозяйки на огромном столе в просторной зале исчез, и за те минут десять, что мы аперитивничали у столика с напитками, стол сказочно преобразился: икра, нежнейшие семга и осетрина, простые русские закуски в виде соленых груздей, опят и маслят, квашеной капустки и хрустких соленых огурчиков, аппетитнейшая буженинка и еще множество чего…

Бесшумно появившийся муж Любы осведомился, «что господа желают из напитков». Тавров определился мгновенно: водка «Абсолют» и коньяк «Хэннесси Экс О». Через пять минут бутылки с водкой и коньяком стояли на столе. Одним словом, сказка!

Один мой знакомый людей, подобных Сувориной, называет не иначе как «сказочные персонажи»: мы сказки читаем, а они в них живут.

Суворина переоделась к обеду в черное платье, которое своим строгим видом подчеркивало сразу две вещи: повод, по которому происходило сегодняшнее застолье, и безупречную фигуру хозяйки. По-моему, выразился я довольно коряво, в духе «на улице шел дождь и рота солдат», но свое впечатление передал верно. Скорбная и великолепная!

Цветков принялся вспоминать о генерале Суворине, а я по мере сил поддерживал разговор – что было вполне естественно, поскольку, по версии Цветкова, я собирался писать книгу о герое. Плавно мы подошли к смерти генерала. Как выяснилось, скончался он вследствие инсульта, который получил во время трагических октябрьских событий 1993 года.

– К нему приехал его старый друг… – И Суворина назвала имя одного известного советского генерала. – Он призывал отца поддержать Верховный Совет, но отец сказал, что он не желает принимать участия в развязывании гражданской войны. Они поссорились, и отец после этого долго ходил по квартире и курил. Затем к нему приехал кто-то из окружения Ельцина, и вот тут отца прорвало. Он спустил посланца с лестницы. Но инсульт у него случился, когда он увидел, как танки стреляют по парламенту. Такого он не мог представить и в страшном сне!