Елена Арсеньева - Мужчины Мадлен

Алёна растерянно моргнула, с трудом удержавшись от того, чтобы не поинтересоваться: «А вы не подавитесь ими, когда будете меня есть?», но вовремя вспомнила об уважении к форме представителей закона и потянула с головы заколку. Причем немедленно вспомнила, как выглядит с прилизанной головой, – и почувствовала себя самой уродливой и самой несчастной женщиной в мире. Поставив сумку с картиной к ногам, она принялась ерошить волосы, силясь придать им хотя бы подобие прежней пышности и кудрявости, бормоча какую-то ерунду о том, что помыла на ночь волосы, чего, конечно же, делать нельзя, и вот… Спустя минуту сообразила, что бормочет по-русски и Элиза вряд ли хоть словечко понимает из ее оправданий. Однако женщины всех племен (в том числе и людоедских) живут одними проблемами. Элиза оглядела разлохмаченную Алёну, снова перевела взгляд на фото, а затем милостиво кивнула:

– Все в порядке, мадам Ярючкин. Проходите, а то эти господа вас ждут.

Мадам оглянулась. Господа (а также, очень возможно, и товарищи) пассажиры в довольно большом количестве нетерпеливо переминались с ноги на ногу, поглядывая на нее, мягко говоря, укоризненно. Какая-то дама поджала губы, встретившись глазами с Алёной, какой-то парень лет тридцати (любимый возраст нашей героини!) весело подмигнул ей, мужчина солидного вида посмотрел с интересом… И тут писательница наткнулась взглядом не на глаза, а на какие-то узкие щелочки. Да ведь это тот самый, побитый… Он снял очки и теперь выглядел жутко. Ну просто персонаж триллера! Неудивительно, что на него, точно коршуны, налетели секьюрити, подхватили под белы рученьки и куда-то поволокли, а мужчина изворачивался и что-то выкрикивал в телефон, который прижимал ко рту… Ни слова Алёна не разобрала. Да и задачу перед собой, если честно, такую не ставила. Она взяла свой паспорт, подхватила сумку и поспешила туда, где перед таможенниками и их транспортером покорно разоблачались пассажиры, желающие улететь из сектора Е2 аэропорта Шарль де Голль.

Наверное, все эти меры безопасности оправдываются, но боже ты мой, сколько народу ощущало себя в процессе их осуществления не просто идиотами, но и идиотами, над которыми втихомолку ржут все те, кто заставляет их разуваться, снимать ремни и заколки, выворачивать карманы, задирать майки, рубашки и свитера, потрошить самые тайные закоулки своих сумок, а если надо – и портмоне… Но деваться некуда. Раньше говорили, мол, в бане все равны, а теперь можно добавить – в аэропорту перед секьюрити.

Алёна, даром что паспортный контроль прошла, совершенно не успокоилась. Еще ведь нужно предъявить картину для таможенного досмотра…

Первым делом наша героиня вновь забрала волосы заколкой и приколола торчащие хвосты над ушами невидимочками. А потом начала совершать обряд безопасности. Разулась, сунула туфли в лоток, в другой бросила плащ. Водрузила на транспортер сумку, достав оттуда мобильный телефон и свой любимый маленький, но такой боевой и верный нетбук, а рядом поставила пластиковую сумку с картиной, рысью пролетела через рамку, которая, к счастью, даже не пикнула, и взволнованно уставилась на транспортер.

Вот вещи Алёны, составленные плотно одна к другой, поползли перед монитором… и транспортер замер.

«Черт, я так и знала…» – подумала наша героиня печально.

– Мадам, – вновь возникла перед ней необъятная Элиза и улыбнулась по-прежнему широко, хотя в улыбке ее скользила укоризна, – сожалею, но вам придется сдать не разрешенный к вывозу предмет.

«Эх, ну почему я не разбудила Марину? Пропала моя «La vendeuse de fleurs à la place de la Madeleine»…»

– Не разрешенный к вывозу предмет? – тупо повторила Алёна, мысленно прощаясь с тусклым серым деньком, благородными колоннами церкви Мадлен и буйством цветов на тележке.

– Да, нож, который лежит в вашей сумке. – Элиза кивнула на монитор.

Облегчение было таким сокрушительным, что Алёна громко расхохоталась:

– Да у меня нет никакого ножа!

– Как нет? – обиделась Элиза. – Вон он лежит в вашей пластиковой сумке, в той, где картина. На мониторе это отлично видно.

Алёна сделала глотательное движение – совершенно нервическое. И пробормотала:

– Чудеса какие-то… Не было у меня ножика, клянусь. Зачем он мне?!

Ножика у нее и в самом деле не было. Летая минимум дважды в год за границу, она по рассеянности не раз оставляла в косметичке маникюрные ножницы – и прощалась с ними навеки в зоне таможенного контроля. Теперь первым делом, едва начиная собирать вещи, Алёна перекладывала ножницы на дно чемодана, чтобы они совершили перелет в багаже. А никаких ножей у нее и в самом деле отродясь не водилось.