Людмила Васильева - ...И двадцать четыре жемчужины

— Скажите, Марта Сергеевна, а вы знаете, когда и кем был написан портрет и сделан медальон?

— Бабушка говорила маме, что портрет написан крепостным художником графа Дубова и сделан медальон в год смерти Пушкина для дочери графа, большой поклонницы поэта.

Возвращая медальон, Нина увидела на нижней крышке выгравированный трилистник...

Перерыв кончился, и все прошли в зал. Началось второе отделение — исполнялись романсы Рахманинова. Но Нина почти не слушала певицу, она была ошеломлена увиденным. Трилистник... Так это же личный знак Муренина! В продолжение концерта Нина думала лишь об одном: «Неужели я напала на след?»

Как только концерт закончился, Нина предложила Марте Сергеевне зайти в свою рабочую комнату, посмотреть картину, недавно принятую Советом.

Потом Нина усадила Марту в кресло и снова заговорила о медальоне:

— Вы уж извините меня, Марта Сергеевна, что я опять надоедаю вам с медальоном, но это такая редкая вещица... Интересно, как он попал к вашей бабушке — куплен или подарен?

— Вот этого я не знаю. А вообще я представляю себе бабушку романтичной и загадочной.... хотя она, по рассказам мамы, была тихая милая женщина. Я, к сожалению, не успела ее узнать, она умерла в 1918 году. У меня от нее остался еще образок — нагрудная иконка, владимирская богоматерь. Тоже прекрасная вещь...

— И с таким же трилистником на обороте?

— Да, представьте себе. Наверно, это знак мастера-ювелира. Я как-то побывала в ювелирной мастерской, поинтересовалась, насколько ценны эти вещи, но они насчет трилистника ничего не знают. Правда, оценили хорошо, один пожилой мастер очень уговаривал меня продать хотя бы одну из вещей. Но я не хочу расставаться с ними. Это ведь память бабушки и мамы и мои единственные драгоценности.

— А кто была ваша бабушка?

— Она из семьи петербургского чиновника, окончила гимназию, вышла замуж за служащего, то есть за моего дедушку, но я его тоже не застала. А бабушка?.. Она была, как теперь называют, домашней хозяйкой. Умела печатать на машинке, этим и подрабатывала. По фотографиям помню ее миниатюрной, с обаятельной улыбкой...

На следующее утро Нина позвонила Бурмину.

— Здравствуйте, Владимир Михайлович! Если бы вы знали, что произошло, то, несмотря на всю вашу выдержку, вряд ли уснули бы. У меня для вас такие новости... Нужно срочно увидеться...

— Я сейчас же еду к вам.

Когда Нина рассказала Бурмину историю с медальоном, он отнесся к этому с нескрываемым интересом.

— Вы говорите, медальон с портретом Пушкина и иконка? Так это же те самые вещи, против которых в описи стоит пометка самого Муренина, что они подарены Е. Т. А вот «он» это или «она», никому узнать не удалось. Может быть, вы в самом деле напали на след? Ну, Нина Ивановна, вы молодец! Скажите, а как звали бабушку Марты Сергеевны?

— Забыла у нее спросить. Так разволновалась...

— Ну, ничего. Но мне придется просить вас еще об одной услуге. Должно быть, не очень тактично нам сразу вызывать Марту Сергеевну в управление или заявиться к ней. Она ведь поймет, что информация исходила от вас. Получится неловко.

— Вы правы. Конечно, ей это может не понравиться. Но как же быть?

— По-вашему, Марта Сергеевна человек положительный?

— Да, очень даже.

— Тогда я предлагаю поступить так: договоритесь с ней о встрече, расскажите о коллекции Муренина, о ее поисках, словом, все, что знаете, и попросите у нее согласие на встречу со мной.

— Я сейчас же при вас ей и позвоню.

Получив разрешение от Марты Сергеевны, Бурмин в тот же день приехал к ней. Она жила неподалеку от метро «Сокол» в однокомнатной квартире. В ней многое говорило о профессии хозяйки: портрет Левитана, этюды в старинных рамах, мольберт и рабочий стол, заставленный множеством банок с красками, кисти, книги — все это каким-то чудом было втиснуто в маленькое пространство, свободное от мебели.

Марта Сергеевна оказалась приветливой женщиной лет сорока пяти. Держалась она просто, естественно, и разговаривать с ней было легко.

Бурмин сразу же приступил к делу:

— Вы уже знаете от Нины Ивановны причину моего прихода. Поэтому я не буду повторяться и обойдусь без предисловий. Позвольте сначала посмотреть медальон и иконку.

— Да, конечно. Пожалуйста. Вот они.

Рассмотрев внимательно обе вещи, Бурмин понял, что они подлинные, те самые, из коллекции. Вот и хризолит на крышке медальона. И на иконке рельефные изображения Анны и Марии, и на другой стороне — богоматерь с младенцем, выполненная в технике эмали. Оба предмета имеют ту завершенность, которая говорит об истинно высоком мастерстве.