В моем мозгу быстро запечатлелся его образ: ростом - выше шести футов, хорошо сложен, возраст - слегка за тридцать. Мужчина прошел вперед несколько шагов и повернул голову, чтобы взглянуть через плечо назад. Тонкое лицо, усы, очки в роговой оправе.
Я сразу же понял, что уже видел его раньше, но в течение минуты или двух не мог вспомнить где и когда.
Затем внезапно до меня дошло[ГВН1] это тот человек, которого я часто видел на заседаниях комиссии по делу Петрова. Обычно он сидел в зале судебных заседаний, и когда я оборачивался назад, я всегда замечал устремленный на меня пристальный враждебный взгляд его черных глаз. Позднее полицейский детектив опознал в нем боевика местной коммунистической ячейки, одного из тех, кого полиция уже задерживала неоднократно.
Сейчас он продолжал смотреть назад и следить за моими движениями. Таким образом мы продолжали двигаться примерно с четверть мили до тех пор, пока я не улизнул от него, воспользовавшись представившейся возможностью.
Неожиданно я подошел к темному переулку, нырнул в него и нашел отличное место для наблюдения за моим преследователем. Четыре зеркала на колонне в аптеке отражали все его движения. Я с удовлетворением наблюдал за его растерянными метаниями и наконец он окончательно исчез, по-видимому решив, что потерял меня.
Этот инцидент сам по себе не имел большого значения, но при моем ослабленном физическом состоянии он несколько обескуражил меня, так как ясно свидетельствовал о внимании коммунистов ко мне, внимании, которое могло
быть только враждебным.
Мне хотелось знать, что произойдет дальше по мере развития этой ситуации. Я знал, что в моем ослабленном состоянии я бы не смог оказать сопротивление и ребенку. Что, размышлял я, нужно будет сделать, если этот инцидент будет иметь какое-то последствие или последствия.
Затем я внезапно осознал, что я просто глупец. - Что с тобой? спросил я себя. - А для чего у тебя пистолет под мышкой?
Все эти дни я носил с собой пистолет 32 калибра в кобуре подмышкой левой руки. Я говорю это не для того, чтобы поднять свою значимость. Это просто констатация факта, имеющего прямое отношение к моему делу. Я лично ненавижу пистолеты и испытываю неудобство оттого, что приходится носить его с собой. Иногда при одевании, бросая на себя взгляд в зеркало, я ловлю себя на мысли о том, что выгляжу как карикатурный бандит из американского гангстерского фильма.
Я вынужден постоянно носить пальто, как джентльмен викторианской эпохи, опасающийся обнажить рукава своей сорочки. Постоянное присутствие у меня подмышкой выпуклого предмета и ремней крепления очень надоедает и зачастую вызывает раздражение. Иногда в жаркий день мне очень хочется сбросить всю эту упряжь прямо в Сиднейский залив. Однако те, кто знает об этих моих проблемах, говорят, что я должен постоянно носить эти вещи при себе. Петров тоже говорит, что я должен.
Петров говорит, что советская разведка никогда не простят ему его побега. Любой из советских людей считает переход на Запад преступлением, но в сознании представителей их секретной полиции в Австралии это - самое тяжкое преступление.
- Если они так думают обо мне, - говорил Петров, - то насколько же они жаждут отомстить человеку, который дружески относился ко мне и руководил мной, человеку, через которого я добивался политического убежища, то есть тебе.
Петров, как я понимаю, опасается за свою жизнь и никто не знает лучше него, какова будет реакция советской секретной полиции в такой ситуации. Он, как сотрудник МВД, несомненно в прошлом должен был иметь дело с побегами и знает, каковы могут быть последствия этого.
Я тоже знаком с советским складом ума и знаю, что советские люди не забудут. Серьезный удар, который испытал Советский Союз от реакции повсюду в мире на побег Петрова, дает полную уверенность в том, что всю оставшуюся жизнь мне придется сохранять бдительность. Но я не думаю, что опасность от советской системы будет носить прямой и немедленный характер. Как я уже говорил, я знаю советский склад ума и достаточно знаком с тем, как работает их система.
Они скорее всего понимают, что на этой стадии, когда все дело в разгаре, меры безопасности настолько строги, что любая попытка возмездия будет очень опасной. Они, вероятно, предпочтут выждать, полагая, что со временем меры предосторожности ослабнут и появившееся ощущение безопасности приведет к неосторожности и небрежности. Нет, если советская разведка действительно решила отомстить, это случится не скоро. Это произойдет, когда притупится бдительность и обстановка будет гарантировать успех.
Читать дальше