Найо Марш - Премьера убийства

— Приятно снять слезу тумана с прекрасных глаз звезды экрана!

Пул бросил в зал хмурый взгляд.

— Заткнись ради всего святого, Джон!

Но из зала снова донеслось:

— Уйми свои текучие глазенки, или я сам их просушу пеленкой!

Джейко закатился в истерическом хохоте, и его вывели в гримерную, чтобы успокоить рюмкой коньяку.

Затем последовало еще минут двадцать бесплодных попыток выдавить из Гаи Гейнсфорд ее реплику одновременно с выражением лица и жестом. За это время, судя по выражению лица, Адам Пул исчерпал запасы своего терпения на год вперед, и он махнул рукой:

— Будем снимать дальше. Включайте камеру.

Остальные сцены удалось заснять без особых хлопот. Мисс Гейнсфорд выглядела жалко и сразу же удалилась в свою гримерную. Снова появился Джейко и подошел к мисс Гамильтон поправить ей грим. Мартина при этом держала зеркало.

— Возможно, это знак удачи, — заметил Джейко. — Ты выглядишь сегодня как никто!

— Это комплимент или издевка, а, Джейко? — усмехнулась Элен, тем не менее польщенная.

Он вставил ей в рот сигарету и поднес огонь.

— Надо признать, костюмы прекрасны, — сказал Джейко. Говорил он с легким иностранным акцентом.

— Правда?

— Ну да. Я специально для тебя их делаю.

— В следующий раз лучше напиши пьесу специально для меня.

Джейко был ужасно некрасив, но улыбка у него была чертовски приятной. Он широко улыбнулся.

— Опять начинается нервотрепка! — пробормотал он. — Ничего, вечером после премьеры все будут пить и целоваться. Как всегда. И не надо морщиться от этой пьесы. Нормальная пьеса. Хорошая.

Он снова ухмыльнулся. Рот у него был большой и щербатый.

— Даже прелестная племянница одного очень ба-а-альшого человека не может испортить эту пьесу, — добавил Джейко.

— Джейко, не надо так!

— Как бы то ни было, сегодня у нас получилась дурацкая съемка. Похоже, кроме роли плакальщицы на похоронах, у нее ничего не получится…

— Джейко!

— Ну ладно, ладно. Я только хочу заметить, что никто еще не видел платьев, в которых ты появишься на премьере…

— Джейко, возможно, ты создал что-то волшебное!

— Ну, во всяком случае, создать сценические костюмы за два дня из воздуха — это и впрямь попахивает волшебством, это точно…

— Ах, милый Джейко, нам всем так нравятся твои чудеса!

— М-да… Мы все напоминаем персонажей Чехова в голливудском фильме. Вы так ласковы, так широки душой, а маленькая племянница вашего супруга все никак не может воспользоваться вашей неземной добротой. Адам похож на дядю Ваню, как его играл Борис Карлов… Ну и так далее.

— Ну хорошо, так когда же я получу свой чеховский костюм?

— Его эскиз уже имеется, готов показать портному… — Он отнял у Мартины зеркало со словами: — В театре никто никому никого не представляет, все представляются сами… Меня зовут Жак Доре. А вы — прелестная птичка, которая попала не в то гнездышко, точнее, гнездышко то, а вот жёрдочка в этом гнездышке — не та… Какое совпадение — я тоже немного не на своем месте, но за мой скверный язык меня когда-нибудь выгонят отовсюду… — Он улыбнулся Мартине и добавил: — И все-таки жаль, что вы только маленькая костюмерша, а не большая актриса…

Между фотографированием и репетицией, назначенной на семь вечера, в театре продолжалась суматоха… В те редкие моменты, когда Мартина была не занята, она пыталась сообразить, взяли ее все-таки на работу или нет, а если взяли, то сколько ей будут платить. У нее оставалось два шиллинга и четыре пенса, и ей негде было жить. Сколько ей придется платить за угол? Хватит ли ее зарплаты? Проблема питания решена была сразу, ибо ей объяснили, что все работники театра обеспечиваются бесплатным питанием в буфете, так как они заняты почти весь день и не могут бегать по кафе. Поскольку мисс Гамильтон потребовалось внести в свои платья массу мелких поправок, Мартина еще долго была при ней. Затем, заглянув случайно в комнатку сторожа Баджера, она увидела вездесущего и всемогущего Джейко, который готовил на газовой плите какие-то немыслимо вкусные, судя по запаху, блюда…

Затем он стал разливать мясной соус по эмалированным мискам и раздавать всем желающим. Мартина села со своей порцией рядом с Бобом Кринглом, костюмером мистера Адама Пула. От него Мартине удалось разузнать кое-что про Жака Доре. Доре был бутафором и главным художником в театре, хотя официально числился ассистентом Адама Пула. Короче, его статус был обрисован довольно условно. «Редкий бабник, вот кто этот мистер Джейко, — насплетничал Боб Крингл. — Он познакомился с мисс Гамильтон, когда театр ездил в Канаду, довольно давно, и с того времени стал вроде как их домашним животным… Он просто у них талисманом работает — особенно для мистера Пула… И они все к нему чертовски привыкли, понимаете? Он канадский француз, вот он кто. Ну, теперь-то в нем, кроме его стряпни, ничего французского не осталось. Но он предан как собака. То есть предан, конечно, ей, а не ее благоверному…»