Александр Горохов - Банкир

У него ещё хватило времени забежать в бухгалтерию, простится с персоналом сплошь состоящим из молодых женщин и здесь обстановка была уютной - между компьютерами и прочей оргтехники стоял электрический самовар, а рядом пачки чая и кофе. Но в порядок работы бухгалтерии Валентин никогда не вмешивался - здесь царствовала Надежда Ивановна Воронова, дама капризная и ревнивая к любому замечанию. Но работник - уникальный, перекупленный Валентином из Промышленного банка.

Время уже поджимало и Валентин покинул банк со странным чувством, будто разорвал какие-то связи с тем своим миром, без которого был одинок и беспомощен. До невозможности, до боли не хотелось никуда уезжать.

По дороге в аэропорт Шереметьево - 2 никаких прощальных наставлений своему вице-президенту Валентин не давал. Тот и так всё знал, а к тому же мог и обидеться, поскольку порой бывал капризен, как женщина. Говорили о канарейках и попугаях, разведением которых Дмитриев занимался страстно до самозабвения.

Вылет задержался по "техническим причинам" и от земли оторвались где-то около полуночи.

И в такой же кромешной темноте через два с небольшим часа приземлился во Франкфурте на Майне.

Аэропорт оказался громадным, но отлично организованным. Контроль на выходе - предельно тщательный и даже мелочный, до того что выворачивали карманы. Но это, как приметил Валентин, касалось в основном россиян. Римский рейс пропустили почти без досмотра. Дело объяснимое - боялись провоза наркотиков из Азии через Россию.

Оказалось, что до железнодорожного вокзала каждый час ходил рейсовый автобус, который и доставил Валентина прямо к кассам.

Уже в часы серенького рассвета Валентин на поезде вкатился в Мюнхен, в круглосуточном кафе при вокзале потянул время до семи часов местного времени (разница с Москвой в два часа), а потом по сотовому телефону позвонил Витьке Пономареву. "Труба" сработала. И на душе у него потеплело, когда старый друг выкрикнул радостно.

- Ты где, в Москве или у нас в Баварии?

- У тебя под боком. На вокзале.

- Пиво в кафе пьешь?

- Правильно. В пивнушке на площади - Пей и не сдвигайся с места! Я приеду через двадцать минут!

Валентин заказал литровую кружку пива - судя по остальным ранним посетителям здесь меньших доз не признавали. Он пристроился за столиком у витрины с видом на улицу и попробовал припомнить - началась ли его дружба с Витькой с первого класса школы или они уже ходили и в один детский сад, поскольку жили в одном доме. Но годы детского сада практически не оставили по себе никаких воспоминаний, зато ярким пятном отложилось в памяти время, когда в пятом и шестом классе он с Витькой лихо спекулировали антикварными и редкими книгами. Добывали их где могли, покупали в одном магазине и перекидывали к другому букинисту, кто давал дороже. Этот суетливый бизнес тем не менее обеспечивал им скромные гулянки с девушками, а однажды даже съездили в Ленинград, поучаствовать в "белых ночах". Витька был взбалмошен, во всём нетерпелив, но всегда надежен. Не убежал, когда шайка шпаны избивала Валентина, разрешая какой-то уже забытый конфликт - не убежал, хотя и мог убежать. Но предпочел вместе с другом попасть в больницу. Жаль, что уехал в Германию. Теперь бы его крепкое плечо не было лишним в банке "Паук".

Валентин не успел ополовинить высокую глиняную кружку , как возле бровки тротуара резко затормозил спортивный "Мерседес" ярко оранжевого цвета и Витька выскочил из салона. За шесть лет - вовсе не изменился. Всё такой же гриб боровичок, курносый, веселый с поводом и без повода, и в той же блатной кепке, в которой улетал из Москвы.

Он влетел в зал, подскочил к Валентину и молча, крепко обнял его за плечи. На прозрачных глазах Витьки блеснула слеза - он всегда был изрядно сентиментален. Сказал дрогнувшим голосом.

- Валя, я тебя не отпущу. Ты будешь жить здесь.

- Буду, буду. Возьми пива, о делах поговорим здесь.

- Да перестань! Моя Линда своя в доску! При ней можно обсуждать даже планы убийства канцлера Германии! Едем, она уже стол готовит.

Поехали.

Тонкая и хрупкая Линда категорически не соответствовала представлению Валентина о немецких женщинах. Со своей смуглой кожей она была бы похожа на осетинку, черкешенку, если б маленькую головку не венчала копна золотистых волос. И такая же, как у мужа, постоянная веселая и беспричинная улыбка на лице.

Изрядные странности были и в трехкомнатных апартаментах Витьки. Ничего немецкого! Никаких признаков чуждого быта, просто московская квартира где-нибудь в Замоскворечье. Валентин решил, что Линда пошла на такой интерьер только из горячей любви к своему славянскому супругу.