Александр Горохов - Забытые на обочине

Замкнутое пространство тоннеля словно солнцем осветилось и состояние дел показалось не таким уж удручающим. Получалось, что Бригадир не лгал надо лишь пройти эти двадцать три метра, а потом все кончится.

Он спрятал письмо под матрац, быстро перекусил и первым пошел в забой. Он схватился за лопату, как за спасение, когда услышал, как Ложкин спросил насмешливо.

- Письмо получил? Теперь понял в чем смысл нашей старой шахтерской песни?

- Какой? - не понял Гриша.

Ложкин откинул со лба грязные космы и неожиданно сипло попытался пропеть.

- Девушки пригожие! Тихой песней встретили! И в забой отправился! Парень - молодой!... Только ты из этого забоя не вылезешь. К своей пригожей девушке.

Гриша отвернулся и сильным ударом вогнал штык лопаты в глину. До окончания вахты он вгрызался в грунт с такой яростью, словно выбирался на свободу, что, впрочем, по его понятию, так и было.

Когда вахта закончилась он тут же сел за ответное послание, которое уже мысленно составил, пока махал лопатой и киркой.

"Дорогая Алла! Вы не представляете себе, какое это счастье, что я получил от вас письмо! Конечно, работа у меня тяжелая, но теперь я постараюсь как можно быстрей её закончить. Я думаю, что получу за работу те деньги, на которых можно будет купить пони, о котором вы мечтаете. Купить маленького пони, чтобы возить на нем детей. Я не знаю, сколько стоит такая лошадка, напишите мне в следующем ответе. Работа здесь тяжелая, но теперь я справляюсь легко. Всего надо продолбить двадцать три метра, а мы уже на шестом. Или седьмом..."

Он запечатал конверт, отдал письмо Бригадиру. Такие же послания сдали и Маслаков с Климовым. Ложкин никогда никому не писал, а немой Рогожин, скорее всего, грамоте не разумел.

Чередование вахт, как пояснил Бригадир, шло в цикле "шесть на восемь часов." Шесть - работа, восемь - сон.

Работа - сон, еда. Всё.

Работа-сон, еда. Перед сном - ужин, перед работой - завтрак. Обе трапезы простые, сытные, без ограничений в добавке. И ничего более, кроме перекуров и пауз для отправления естественных надобностей - в ведро, которое охрана заставляла глухонемого Рогожина выносить наверх или в какой-то боковой ход, через который неизвестно куда отгружали выробатанную породу.

Теперь, кроме долбежки грунта, в существовании Гриши появилось новое, чудесное занятие. Вгрызаясь в глину, он мысленно писал следующее письмо Алле, шлифовал стиль, а главное - набирал все более всяческих мыслей, чтоб поведать их в очередном ответе. Нельзя сказать, чтоб работа при этом стала легче - но в ней появился хоть какой-то финальный смысл.

Неизвестно через какое время, но Гриша обнаружил, что волна отупения застилает голову сразу после приема пищи. В конце вахты мозг начинает воспринимать реальность четче. Ложкин оказался прав - наркотики бригаде подсовывали. С действием оболванивающих препаратов Гриша был знаком по своему десятилетнему опыту.

После завтрака, перед выходом на очередную вахту - он лег на койку и уставилсяч в потолок.

- Вперед, парни! - позвал бригаду Бригадир и повернулся к Грише. - А с тобой что за дела?! Григорий, ты ж у мення ударник! Я тебе и премию уже начисляю.

Гриша дождался, пока бригада не исчезла за дверьми, потом сказал решительно.

- Если будете накачивать меня наркотой - с койки не встану.

Бригадир шагнул к нему, внимательно посмотрел в лицо, потом сказал спокойно.

- Компот не пей, когда дают. Ограничивайся чаем и кофе.

Гриша поднялся и зашагал в забой, порешив, что теперь в его жизни все полностью устроилось в самом лучшем виде.

Ответ от Аллы не заставил себя долго ждать.

"Дорогой Гриша! Сколько стоит сейчас пони, сказать не могу, потому что ещё не приценивалась. Думаю, что подешевле коровы. Я и Петр тебя часто вспоминаем. Да! Я продала всех собак, так как мне это занятие надоело. На днях ездила в конно-спортивный комплекс, в Москву, в Измайловский пар. В общем, содержание конюшен дело хлопотливое, без мужчин там вообще не обойтись..."

... В конце марта пришла долгожданная весна. С утра на застоявшиеся, оледеневшие сугробы обрушивались лучи уже теплого соолнца и день оказался неожиданно длинным и ярким. Но более всего Аллу поразили перемены в брате. Он словно взорвался изнутри, раза по три на день приезжал на машине, каждый раз с новостями и проектами. Поначалу одобрил идею окончательной ликвидации собачьего питомника, потом заявил, что пора перебираться на постоянное жительство в Москву. Алла спросила потеряно.