Мария Амор - Дар шаха

Поиск в Гугле выдал третьестепенную актрису с внешностью восточной принцессы. Мы встретились в «Бульваре Сансет» – модном ресторане с кухней фьюжн. Что ж, стоит признать, что Гугл плохо разбирается в женщинах. Еще до того, как я увидел Самиру, я заметил направленные на нее взгляды. Она оказалась высокой, холеной, очень эффектной брюнеткой с потрясающими ногами и задницей, способной лишить сна Ким Кардашьян. Все остальное в персидской княжне тоже было избыточно прекрасно: царь Соломон уподобил бы ее грудь башням вавилонским, густые волосы коком стояли надо лбом, а зубов цвета фаянса было, кажется, больше, чем природой положено человеку. Самира сразу потянулась поцеловать меня, будто мы старые знакомые. Звезду окружала густая атмосфера из сладковато-душной смеси мускуса, пачули, амбры и сандала.

Мы сидели во внутреннем дворе. В гигантском декоративном очаге бушевало пламя, отсвечивая в густо подведенных глазах Самиры и освещая ее ноги. Изо всех сил я старался не спотыкаться взглядом об эти ноги. Это была женщина из тысячи и одной ночи, и рассказ ее тоже звучал как сказка Шехерезады:

– Мой дядя Фарзан Декхани погиб при странных обстоятельствах. Его «Мерседес» нашли рухнувшим с шоссе I-5. Машина была разбита и смята в лепешку, будто ее на автомобильной свалке спрессовали. От дяди, конечно, почти ничего не осталось. Свидетелей аварии не было, тормозных следов на шоссе не оказалось. Зато в крови дяди нашли слоновью дозу героина.

Подошел официант, Самира пробежала глазами меню, уверенно выбрала салат с курицей и клубникой. Я заказал стейк и бутылку Chateau Lafite-Rothschild Carruades de Lafite 2016 года.

– Дядя Фарзан, конечно, не был никаким наркоманом. Он всю жизнь вставал по будильнику, делал гимнастику, ел по расписанию и вообще был приверженцем здорового образа жизни. Но, похоже, его здоровью очень повредило то, что он был личным адвокатом принца Али Реза Пехлеви, сына последнего шаха.

– Наверное, это заразно. Самого принца тоже обнаружили застреленным в его бостонской квартире.

За последние дни я успел стать знатоком трагической истории династии Пехлеви.

– Мне кажется, дядя знал, что он в опасности. – Самира подняла бокал, полюбовалась вином на свет, понюхала, сделала крохотный глоток и одобрительно улыбнулась. Я счел, что несусветные деньги за это вино были потрачены исключительно толково. – Дядя хранил много секретов семейства Пехлеви. Он был очень осторожным. – Самира подняла взгляд, и ее ресницы взметнулись театральным занавесом, – но все равно погиб. – Она горестно вздохнула. – Доктор Воронин, пожалуйста, накачавшись героином, избегайте горных серпантинов.

– Вы меня пугаете. – Я отрезал кусок стейка с кровью.

– Страх продлевает жизнь. Кир сказал, что взломали ваш дом и что ваши предки были как-то связаны с семейством Пехлеви. Если я правильно поняла, у них был доступ к спрятанным деньгам шахиншаха.

Я задумчиво жевал нежное мясо.

– Что-то не припомню, чтобы я так изложил это Киру.

– Если бы вы рассказали одному Киру, это было бы полбеды. Но я вас погуглила и послушала ваше интервью на сайте «Радио Фарда». Уверена, что за вами охотятся иранские секретные службы.

– Очень трогательно, что вы не боитесь рисковать собой, предупреждая незнакомцев об опасности.

– Я хочу узнать, что произошло с вами, чтобы понять, что грозит мне. – Она аккуратно наколола на вилку кусочек клубники.

– А у вас тоже есть газырь?

– Газырь? – Она явно слышала раньше это слово. – Нет, газыря у меня нет. Хотя, – она медленно расплела ноги, склонилась ко мне, – я ведь понятия не имею, что это такое и как эта штука выглядит.

Я рассмеялся:

– Сейчас я должен тоном заправского Казановы заявить: «А поедем ко мне домой, детка, и я покажу тебе свой газырь!» Но у Хьюстона проблема: газыря у меня больше нет. Его выкрали вместе с семейными письмами.

Самира рассмеялась. То ли не поверила, то ли, как я надеялся, заинтересовалась мной без всяких шахских миллиардов. Повертела бокал, скрестила ноги в щиколотках:

– Прошу, расскажите мне о вашей необыкновенной семье. Каким образом вы связаны с Ираном?

– Если вы слушали интервью, тогда и сами все знаете. – Я оперся подбородком на руки. – Лучше о себе расскажите. Откуда вы знакомы с Киром?

– Я актриса, он продюсер. Мы оба иранцы. Здесь, в Эл-Эй, мы все вращаемся в одном кругу. А что стало с вашей прабабушкой? Вы в интервью о ней совсем не рассказали.

– Прабабушка прожила долгую жизнь. Ее сын, мой дед Михаил, часто навещал ее даже после того, как перебрался в Европу. В 1970-х между Мюнхеном и Тегераном ходили автобусы. Дед несколько раз брал с собой и моего отца. Последний раз папа навестил прабабушку перед самой исламской революцией. К тому времени она уже совершенно ослепла и сама жила в русской богадельне. – Мне всегда было больно думать, что моя прабабка ослепла из-за такой ерунды, как катаракта. Сегодня это так просто лечится. – А потом разразилась исламская революция, и связь оборвалась. Уже несколько лет спустя мы узнали, что ее похоронили на русском кладбище Тегерана.