Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Или подумал, что мадам Даррас, услышав об убийстве Жизель и узнав, где нашли ее труп, сообщит полиции, кого она встретила вблизи этого дома, — предположил Верлак.

— А он признался в убийстве?

Верлак кивнул.

— Во всех трех. Он считал, что именно женщины виноваты в том, что в Лилле его на восемнадцать месяцев отстранили от врачебной практики… Не хотите открыть свой подарок?

Шельфер принялся разворачивать бумагу, Магали подошла поближе, чтобы посмотреть. Наконец упаковка была сорвана, и в руку Жюля высыпались пять маленьких блокнотов в черных обложках.

— Блокноты? — удивился Шельфер.

— Для ваших скрупулезных записей, — объяснил Верлак.

Магали взяла блокнот.

— Да это же «Молескин»!

— Спасибо, судья, — кивнул Шельфер. — Я найду им достойное применение.

В палату вошла медсестра с подносом.

— Пора принимать лекарства и отдыхать, месье Шельфер, — объявила она. — А вашим друзьям, боюсь, придется уйти. Ваша мама меня убьет, если к концу месяца мы не поставим вас на ноги.

Шельфер поморщился.

— Надеюсь, она не слишком часто вам названивает.

— За этот день всего лишь несколько раз, — с улыбкой сообщила медсестра.

Подписание бумаг в конторе нотариуса заняло меньше времени, чем ожидал Верлак. Жан-Марк, который тоже подписался в качестве свидетеля, объяснил Верлаку, что оплата наличными значительно ускорит процесс. И постарался сохранить невозмутимый вид, когда узнал, о какой сумме идет речь.

Верлак уже принял решение продать особняк Эммелин в Нормандии, благодаря чему возместить часть расходов. Его брат Себастьян пожелал купить агентство недвижимости — а заодно и здание, в котором оно размещалось, в дорогом парижском районе Пасси, — и потому он сразу согласился на предложенную цену.

Верлак пригласил Жан-Марка отпраздновать сделку бокалом шампанского в кафе «Мазарини». Они выбрали столик на террасе и сели, закинув ногу на ногу и наблюдая, как по бульвару Мирабо прогуливаются жители Экса и туристы.

— Это, конечно, не мое дело, — начал Жан-Марк, глядя на друга, — но Марин в курсе?

Верлак отпил шампанского и кивнул.

— Я сказал ей вчера вечером. Она одобрила мое решение.

— Она удивительно бескорыстный человек, верно?

— Да, это одно из множества ее достоинств, — согласился Верлак. — Но лично я рассматриваю свое решение как выгодное вложение средств. Оно сработает и принесет не только деньги, но и, возможно, славу. Так что, как видите, я не настолько бескорыстен, как Марин.

— Приятно знать, что ты ничуть не изменился. — Жан-Марк поднес свой бокал к бокалу Верлака. — А я уж боялся, что ты совсем раскис и размяк.

Элен Полик сидела за рулем, Лия — рядом с ней впереди, а Полик — сзади, посередине, чтобы видеть дорогу и беседовать сразу с обеими «девчонками». Поскольку всех троих в машине обычно укачивало, на заднем сиденье они устраивались по очереди.

— А теперь мне уже десять, я всегда буду сидеть впереди, — заявила Лия. — По закону уже можно.

— Ты и так всю дорогу сидела впереди, — напомнил Полик, стараясь смотреть на белые линии разметки. — Тебя еще не укачало?

— Нисколько, папа, — ответила Лия. — Здесь круто.

— Замечательно, — пробормотал Полик.

— Бруно, ты не почитаешь мне описание дороги после круговой развязки? — попросила Элен.

— «Повернуть на первой круговой развязке в сторону Руссе, — прочитал Полик вслух, стараясь не слишком долго смотреть на мельтешащие буквы. — Затем по шоссе N-семь в сторону Пюилубье и Пенье, после свернуть влево на шоссе D-двенадцать к Пюилубье». Когда вдалеке появится шпиль деревенской церкви, нам надо высматривать узкую дорогу справа и почтовый ящик с надписью «Ж. Эрблан». Нам туда.

Лия пела всю дорогу и замолчала лишь, когда увидела почтовый ящик.

— Вот он! — воскликнула она. — Сворачивай сюда, мама!

— Сейчас, дорогая.

Они свернули на узкую проселочную дорогу, обсаженную оливами, серебристые листья которых трепетали на ветру. За деревьями виднелись целые акры виноградников с сухими и сморщенными ягодами на ветках.

— Вон там старые лозы, — сказала Элен, указывая влево. — И урожай не собран. Какая жалость!

— Сколько им лет, мама? — спросила Лия. — Сто?

— Почти, детка, — ответила она. — Удивительно, правда?

— Да уж! Здесь кто-то живет?

— Уже нет, — ответил Полик. — Виноградник принадлежал одному старику, который недавно умер. Родных у него не было. — По крайней мере так рассказывали самому Полику.