Александр Граков - Город пропащих

Федор пожал плечами и начал одеваться. И чего это Аджиев на него повесил жмурика? Испытание, что ли, такое? Так не боялся он покойников. Перевидал он их на своем веку, да и сам троим на ногу бирку нацепил.

Он вышел в мокрый сад. Тепло было, туман поднимался там, где, скрытое за деревьями, матово светилось озеро.

"Эх, рыбалка сейчас хороша", - подумалось ему. Бесполезная и странная мысль перед тем, как идешь копать безымянную могилу.

- Ключ возьми, - крикнул вдогонку Степан.

Вот и баня. Федор почувствовал, что Степан все еще стоит на крыльце и смотрит ему вслед. Хотел обернуться, но понял, что тогда обязательно вернется и врежет ему хорошенько. Только сейчас он ясно осознал, до чего же была отвратительна вся эта компания, собранная здесь Аджиевым. Трусливые, жалкие недоноски, шестерилы. Федор достал сигареты и закурил, затем начал открывать замок.

Дверь не скрипнула, открылась легко. В темном предбанничке горел слабый свет, пахло сырым деревом и еще чем-то, может быть тлением, но Федор не знал, как пахнут мертвецы. Он открыл вторую дверь и вошел в более просторную комнату без окон. Ее тоже освещала тусклая лампочка, укрепленная высоко под потолком. Посередине стояла обыкновенная скамья, к которой ремнями было привязано распластанное тело. Федор не успел удивиться, зачем покойника-то привязывать, как увидал устремленный прямо на него глаз живого человеческого существа. Вместо второго глаза запеклось кровавое месиво.

Минута прошла в молчании. А потом разжались вспухшие губы и существо выдохнуло с хрипом:

- Ты, Стреляный? Вот так встреча...

Федор не знал, как пахнут мертвецы, а тут он впервые в жизни почувствовал запах страха. С ног до головы его обдало липким жаром, потом откуда-то изнутри поднялась волна холода, раздавила ледяной тяжестью, и он оцепенел, застыл, как замороженный, не в силах проронить ни слова.

- Развяжи, не убегу... - снова прохрипело существо. - Все отбили на хрен... А ты вроде вольный стрелок был, чего же в гестапо подался? Мы по-другому работали...

Федор медленно приходил в себя. Искаженный голос Васьки Вульфа показался в этой каморке плавающим отдельно от изувеченного тела. Как будто звучал записанным на магнитофон. Артюхов сделал пару шагов вперед и попытался развязать скользкие от крови ремни. Ничего не вышло. Тогда он достал нож, перерезал их сначала на руках, а потом освободил ноги.

Василий даже не пошевелился. Казалось, он не владел своим телом.

- Слушай, - прошептал он. - Я понял, мне отсюда живым не выйти... Дай что-нибудь... Найди... Уснуть и не проснуться - больше ничего не хочу. - Он замолк, но через минуту продолжил: - Последняя просьба приговоренного, Стреляный. Я схожу с ума от боли... Живого места нет. Больше не выдержу.

Федор молчал. А ему так много хотелось сказать корешу, но теперь все слова потеряли смысл. И даже мысль о том, что это Васька заложил его тогда, распиравшая его ненавистью по ночам все шесть лет в зоне, не вызывала желания мести.

- Молчишь... - выдохнул Вульф. - Падло ты, мразь... Как я сразу не догадался, что это ты Китайца увел... Но когда ты с ним успел?.. - Он застонал. И этот стон, жалкое тихое подвывание, окончательно отрезвил Федора. Оправдываться было ни к чему. Все случилось так, как случилось. Он повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

На самом выходе он столкнулся со Степаном, который, сделав безмятежное лицо, вкрадчиво спросил:

- Ну как?

"Подслушивал", - понял Артюхов, но ничем не выдал себя, отодвинул его плечом и вышел на улицу.

- Чего молчишь? - уже с угрозой в голосе наступал тот.

- А мне что, перед тобой отчитываться? - Федор едва сдерживался. Чего врал, что он жмур?

- Ну, наперво, здесь главный - я. А потом, он жмур. Ему отсюда ходу - только ногами вперед. Так сейчас или завтра - разницы нет. Усек?

- Да усек я это, усек! - заорал Федор. - Зачем меня послал туда? На очную ставку, что ли? Блин...

Федор замедлил шаги и с яростью взглянул в бледное одутловатое лицо идущего за ним человека.

- Ты, Стреляный, больно горяч... - захихикал Степан, уже не скрывая, что подслушивал. - Сам сюда напросился, никто не звал. У твоей шоблы свои правила, у нас - свои. Неужели в натуре не понял, что вы - мелочь пузатая? А полезли на кого? То-то... - И добавил равнодушно: - Ты его обмоешь, пожрать дашь. Я ему укол сделаю, чтобы освежился малость. С ним хозяин говорить будет... И чтоб у меня без фокусов, Стреляный, слышь? Я не таких фраеров обламывал... Вольный стрелок...

Федор проглотил все. Он действительно понял наконец, куда попал. Такие зоны не нюхали, у них была "крыша", способная устоять в любой ураган. В зоне о таких только рассказывали: кто с отвращением, кто с ужасом, а кто с восторгом и завистью. Это были "беспредельщики", вставшие на путь отрицаловки всего и вся. Они не признавали никаких авторитетов воровской шайки, а только хозяина, который платил. Находился тот, кто "заказывал" хозяина, "мочили" и его, потому как не связаны ничем человеческим. Как правило, бывшие менты или военные, они находили свою смерть от рук подобных им беспредельщиков.