Александр Скрягин - Формула власти

Яблоновка, настоенная на черной смородине, в самом деле, оказалась неплоха, что Ефим и подтвердил, хотя на его вкус она все-таки была крепковата.

– Ну, говори, что ты там такое приятное хотел мне сообщить? – обратился он к коменданту.

– Тебя Галя на веранде, что во двор выходит, ожидает. Очень меня просила тебя найти и прислать.

– А! – сменил гнев на милость Ефим. – Это совсем другое дело! Я пошел.

– Вот, я же говорил, еще благодарить меня будешь! – крикнул ему вдогонку Владимир Иванович. – Про кальвадос не забудь!

Женщина, действительно, была на веранде. Свет здесь не горел и было совсем темно. Она стояла к нему спиной. Ее плечи покрывал большой платок. Абрис ее фигуры слабо вырисовывался на фоне застекленной стены.

Уютно пахло огуречным рассолом и волнующе – женскими духами.

Из-за деревянной стены доносились веселые голоса и записанные на лазерный диск беспокойные цыганские песни.

Ефим подошел и обнял женщину за плечи.

Она слегка откинулась назад и прижалась к нему спиной.

– Галя. – сказал Ефим, целуя женщину в висок. – Пойдем ко мне. На часок. Все равно гости уже в таком состоянии, что ничего не заметят, а? К разъезду вернемся.

Уже обнимая женщину, он почувствовал, – что-то не так. Но, видимо, атакующая его мозг комендантская настойка, резко снизила способность соображения.

Он понял, что ошибся, только, когда женщина повернулась к нему лицом.

Рядом с ним стояла совсем не Галя Стороженко, а преподавательница музыки Ева Станиславовна Туровская.

Она осторожно высвободилась из его рук, погрозила указательным пальчиком, улыбнулась и, не сказав ни слова, ушла.

Не нашелся, что сказать в такой ситуации и Ефим.

Потом он долго сомневался, – то ли напомнить ей о том случае, то ли нет. В конце концов, решил не напоминать. Выглядел он в той истории пьяным дураком – это же надо! – женщину перепутать, хоть и в темноте! Лучше уж делать вид, что вообще ничего не было. Но сам-то он отчетливо помнил, – Ева Станиславовна не отстранилась, когда он ее обнял. Напротив, она явно прижалась к нему.

С тех пор прошло четыре года.

По доскам виадука к нему шла преподавательница музыки Ева Станиславовна Туровская. На ней была натянувшаяся на груди белая блузка, а над круглыми коленами колыхалась легкая вишневая юбка.

– На Колосовку любуешься? – спросила женщина.

– Любуюсь. – кивнул майор.

– Знаешь, Фима, я сейчас о тебе думала.

– Обо мне? – удивился Ефим.

– Да. Помнишь, что я тебе днем говорила?

– Помню.

– Так вот, когда я к виадуку подходила, я снова тот необычный звук услышала. Ну, как когда-то рядом с вашим институтом. И сильный такой! Мне кажется, его источник где-то совсем близко.

– Да? – насторожился майор.

– Когда я по ступеньками поднималась, он очень громко звучал, прямо, как труба!

– А сейчас звучит? – пытаясь взять хоть какой-то след, спросил Мимикьянов.

– Сейчас пропал. – виновато ответила женщина.

– Совсем? – теряя надежду, уточнил майор.

– Совсем. – сожалеющее пожала плечами Туровская.

Ефим задумался.

– Елена Станиславовна, а вы можете сказать, откуда шел этот звук? Хотя бы, примерно?

– Откуда? – ушла в себя женщина. – Ну, совсем точно сказать не могу… Но источник был примерно там. – она указала полной рукой в сторону железнодорожного тупика.

На одном из его путей стоял резервный пожарный поезд.

– Вас проводить, Ева Станиславовна? – галантно спросил майор женщину.

– Нет-нет, что вы, Ефим! Я иду в «Дагомыс», это же рядом! – показала она рукой на грозное здание Института. – Да я же чувствую, у вас какая-то цель, и вам надо куда-то идти… Я права?

– Правы. Ничего от вас не скроешь! – подтвердил Ефим.

– Вот и идите! А меня проводите в следующий раз… Договорились?

– Да, Ева Станиславовна. – с облегчением кивнул он. Визит к Контрибутову он, действительно, откладывать не хотел. Прямо, загорелось, увидеть его и побеседовать. Хотя никакого плана предстоящего разговора в голове и не было.

Туровская махнула сливочной рукой и молодой походкой поплыла к спуску, обращенному к вокзальному перрону.

Майор повернулся и пошагал по доскам настила в другую сторону. К станционному тупику.

Тропинка, ведущая туда, петляла между штабелями шпал, тополиными кустами и зарослями полыни.

Пространство вокруг красного поезда было расчищено от растительности и посыпано голубоватым гравием. Рельсы, на которых стояли красный состав, тоже были красными, но от ржавчины. По ним давно никто не ездил. Ефим обошел вокруг недлинного поезда – цистерна для воды, платформа с кран-балкой и пассажирский вагон, предназначенный для личного состава пожарной команды.