Александр Скрягин - Тайная геометрия

– Так, ведь, Гоча, у него же шпалер… – начал было возражать автоматчик.

– Я тебе, что сказал? – подался к нему всем корпусом Ицехвели. – Быстро на ту сторону! Шпалер – у него! А у Вас, что? Детские свистульки? Привыкли только баб с барыгами пугать! Что б я тебя через секунду не наблюдал! Спиридона живого или мертвого мне доставить! Понял? Или я всех вас самих на шаурму порублю!

– Понял, Гоча, все понял! – сделал глотательное движение автоматчик и, стуча ребристыми подошвами по доскам пола, бросился из комнаты.

Мимикьянов потер сзади свою шею, где еще следами раскаленных щипцов горели отпечатки пальцев Спиридоновской руки, такой маленькой и мягкой на первый взгляд.

– Да, вот видишь, какое дело, – повесил свой полуптичий, полуфруктовый нос весельчак Гоча. – Совсем не хорошее дело получается… Теперь тебе, Иван Иванович Иванов, – усмехнулся кавказец, – Академик дорогой, времени дать не могу. Теперь тебе выбирать не приходиться. Не Кирпатому же тебе шапку отдавать! Он же тебе, синяк коцаный, только что хотел в башке дырку сделать! Да, какую там дырку, что я говорю? Как арбуз твоя голова раскололась бы! Всех бы нас мозгами перепачкала!

«Так и ты, вроде, не слишком о моей голове печалился», – подумал майор. Вслух, разумеется, он этого не произнес.

Ицехвели подошел к накрытому столу, взял двумя пальцами ломтик сала, поднял лицо к потолку, сало подвесил в вытянутой рук над ним. Потом широко раскрыл рот и забросил в него просвечивающий на свету пластик.

Жевал Гоча с удовольствием, одобрительно крутил головой:

– Вот сало у Спиридона всегда хорошее! С чесночком, с лаврушкой. Умеет синяк устраиваться!

Ицехвели вынул из кармана платок, вытер пальцы и, в упор посмотрев на Ефима, произнес:

– Сегодня же шапка-невидимка должна быть у меня. Сегодня же! Понял, Иван Иванович?

Майор пошевелил бровями: чего ж тут, не понять?

– Ты где ее держишь-то: дома или на работе? – словно бы, между прочим, спросил Гоча.

Иван Иванович Иванов не знал, что ответить на этот вопрос. За него твердо ответил майор Мимикьянов:

– На работе, конечно. В «Топологии».

Кавказец покивал:

– Умно, умно… Там сторожа, сигнализация, милиция. Кто полезет? Ну, так, и чего нам тогда тянуть? Давай прямо сейчас и поедем в «Топологию», твою шапку-невидимку забирать!

– Сейчас не получится, – сказал Ефим.

Но, взглянув на Ицехвели, понял, что сказал не удачно.

В ореховых глазах вора-лаврушника он не увидел ничего веселого и грачиного, а, увидел скорее нечто свирепое и крокодилье.

И Мимикьянов быстро добавил:

– Сегодня же суббота – лаборатория не работает, закрыта и опечатана. А вот в шесть вечера я дежурным по корпусу заступаю, у меня ключи от всех помещений будут, я тогда в лабораторию зайду и то, что надо, возьму.

Ицехвели какое-то время водил глазами по потолку. Потом кивнул:

– Ладно, подождем до шести!

– А, вы пока деньги приготовьте! – сурово предупредил торговец воздухом Мимикьянов.

– Ты, Иван Иванович, о деньгах не беспокойся. Деньги будут. Ты смотри, что с шапкой все вышло! – выдвинул вперед подбородок, похожий на биллиардный шар с вмятиной посередине Ицехвели, – А не то… Даже не хочу вслух говорить, что с тобой тогда случится…

– Иванов сказал – Иванов сделает! – заверил майор Мимикьянов.

И в эту минуту с веранды в комнату ворвался боец с автоматом, который он держал в опущенной руке, как палку.

– Гоча, можно тебя на пару слов, покосившись на Ефима, произнес он.

– Что такое? – насторожился Ицехвели.

– Да, тут такое дело… – мялся боец так, будто хотел, но стеснялся спросить, где в театре находится туалет.

Гоча с бойцом вышли на веранду и забубнили там:

– Бу-бу-бу… Ай!.. Бу-бу-бу…

Через несколько секунд Ицехвели просунул в комнату свой растительно-птичий нос и быстро произнес:

– Иван Иванович, ты пока здесь побудь! Я – скоро! Тебя Арсен поохраняет!

И исчез.

– Человек с автоматом в опущенной вниз руке вошел в комнату, не глядя на Ефима, приблизился к столу и взял ломтик сала. Посмотрев его на просвет, он уже совсем собрался положить его в рот, как вдруг прямо за окном рванул одиночный выстрел. И тут же раздался чей-то отчаянный крик.

Боец швырнул белый пластик на тарелку, подбросил автомат к груди и выбежал из комнаты.

И тут же по доскам веранды густо застучали шаги.

«Гоча вернулся», – решил майор.

Но это был не беспокойный лаврушник.