Лариса Соболева: Итальянская ночь

– Извините, Арамис Левонович…

Неожиданно ее оттеснили молодые мальчики, довольно агрессивно настроенные, бесцеремонно и грубо оттащили в сторону, как тряпку.

– Вы напугали меня, – произнес Арамис.

– Простите, – осторожно высвобождаясь, извинилась она, но у мальчиков дури много, держали они ее крепко. Калерия перестала барахтаться. – Не узнаете меня? Однажды нас познакомила Мальвина…

Он соединил брови в одну линию, что, должно быть, означало умственные затраты на воспоминания, а Калерия опустила глаза, не желая видеть ложь. Почему-то всегда становится стыдно, когда человек лжет, не мог Арамис не помнить, кто она, да делать нечего, надо напомнить:

– Я мать Мальвины, она звонила из Турции, просила…

– А… – Ну наконец вспомнил. – Мальвина…

– Вы обещали выслать ей деньги…

– Да-да, обещал… Видите ли, у меня сейчас проблемы… Через недельку-другую зайдите и напомните… я вышлю.

– Но ей сейчас нужны…

– Сейчас ничем не могу помочь.

Арамис сделал мальчикам кивок головой в сторону клуба и в сопровождении четырех юношей, распухших от собственной значимости и ответственности, вошел внутрь. Калерия едва не расплакалась, только слезы еще никому не помогли выйти из ситуации со стопроцентной победой. Она медленно побрела по улице, высчитывая, что можно продать и на какую сумму.

Горбанев, развалившись в кресле и упершись подбородком в свою грудь, отчего казалось, будто смотрит он исподлобья, наблюдал за ритуалом вхождения. А входил Арамис – фараон, ей-богу! Точнее, не только он, вместе с ним вошли два сопляка, которые стали по обеим сторонам двери. Не смех ли? Но этого мало. Такие же два сопляка, явно не умеющие грамотно писать слово «еще» – они обязательно сделают четыре ошибки, написав «исчо», – остались в приемной, что было понятно по фразе, брошенной Баграмяном:

– Вы двое – здесь, а вы – со мной.

Арамис уселся в кресло, переплел пальцы рук и уложил их на плоском животе, ногу закинул на ногу, в то время как Горбанев не знал, как ему на этот парад-алле реагировать. Люди одной орбиты понимают и уважают друг друга, это и при том, если они находятся в конфронтации, а уважающие партнеров бизнесмены не позволяют себе делать дешевые выпады. Горбанев имел полное право поставить Арамиса на место, а то и послать, невзирая на его самолюбие и обидчивость.

– Это что? – раздраженно кинул он вопрос.

– М? – не понял Арамис.

– Я спрашиваю, что делают эти два недоноска в моем кабинете?

Недоноски побагровели, выстреливая злобным огнем из глазенок.

– Это мои телохранители, – сказал Арамис.

– Тело… что-что? – покривился Горбанев. – Ах, эти недоноски охраняют тебя? От кого? От меня, что ли? Или от Люды в приемной? – Вытянув шею, он адресовал мальчикам: – А ну-ка, пошли вон отсюда.

Те недобро зыркали на Горбанева и не двигались, пришлось Анатолию Петровичу воздействовать на них через Арамиса:

– Скажи своим щенкам, чтоб немедленно убрались.

Арамис лишь развернулся, слов не произносил, но, видимо, глазами парнишкам указал на выход, те нехотя удалились, оставив открытой дверь. Один из них плюхнулся на диван в приемной, Горбанев это заметил и выскочил из-за стола. Секунда – он уже сжимал дверную ручку, гневно бросив четырем паренькам:

– Из приемной ушли! Я кому сказал! Шефа подождете в коридоре, а моей секретарше нечего мешать работать. – Захлопнув дверь, он вернулся в кресло, по пути отчитав Арамиса на правах старшего товарища: – Если хочешь иметь со мной дело, то понтярство брось, я этого терпеть не могу. Кого ты корчишь из себя, Арамис? И перед кем? Передо мной? Знаешь, я о тебе был лучшего мнения до сегодняшнего дня.

По большому счету, Горбанев уронил авторитет Арамиса в глазах «хранителей тела», не заметить этого тот не мог, очевидно, потому и спрятал глаза, уткнув их в пол, но осведомившись:

– Что по клубу? Кто покупатели?

Вот! Если до инцидента с недоносками Горбанев собирался выработать общую стратегию, то теперь его решение переменилось:

– Я говорил тебе, что они хотят открыть развлекательный центр именно в твоем клубе, поэтому намерены биться за него. А в этом центре наверняка будут подпольное казино, кабинки для секса, наркотики для кайфа.

– Но казино и… все остальное под запретом.

– Ой, Арамис! – отмахнулся Горбанев, вставив шпильку партнеру: – У тебя что, не так? В твой клуб приезжают со всех городов области, чтоб понюхать цветочки на подоконнике? Или только полюбоваться искусством благородного танца у шеста? Я не продал потому, что хочу целиком все здание загнать. Отправил их к мэру за разрешением, он же у нас большой противник молодежных тусовок, ему нравится, когда дети сажают деревья под духовой оркестр. Так что, Арамис, если мэра они уломают, а эти уломают даже президента, то… сам понимаешь.