Виктор Пронин - Не приходя в сознание

Направление дорожного полотна относительно частей света — восточное. (Это обстоятельство окажется важным, когда Дядьков, исчерпав все разумные доводы, будет ссылаться на то, что дескать, солнце его ослепило и он не видел ни дороги, ни людей.)

Состояние дорожного покрытия — повреждений нет. (О, сколько заявлений напишет Дядьков, объясняя наезд тем, что он якобы вынужден был объезжать выбоины на дороге. А их, оказывается, не было, выбоин-то!)

Продольный уклон дороги — нулевой.

Радиус поворота дороги — около сорока градусов. (Крутой поворот, но несложный для трезвого водителя при допустимой скорости движения.)

Ширина обочины — полтора метра. (Очень важное обстоятельство. В дальнейшем Дядьков будет строить защиту на том, что будто бы семья Железновых шла по проезжей части, забыв, что сам в нарушение всех правил оказался на левой стороне дороги.)

Глубина кюветов — 0,5 метра.

Ширина кюветов — 2,5 метра.

Наличие дорожных знаков — перед поворотом стоит предупреждающий знак «извилистая дорога». (О значении этого обстоятельства говорить не приходится, оно очевидно.)

Погодные условия в момент осмотра дороги — ясно. (То есть здесь тоже не может быть кривотолков, вызванных различными погодными условиями.)

Следы торможения — не обнаружены. (Дядьков, оказывается, был настолько пьян, что не успел даже нажать на тормоз.)

Вещественные доказательства — следы волочения детской коляски на кромке обочины. Длина — 2,7 метра.

В протоколе осмотра машины отмечены потертости и царапины на бампере, на габаритном фонаре, на передней части капота. И еще одно — во время наезда дорога была свободна и от транспорта, и от людей. Важное свидетельство, поскольку на каком-то этапе следствия Дядьков настойчиво ссылался на то, что, дескать, дорога оказалась запружена народом, вышедшим из электрички, и он вынужден был свернуть на обочину.

В показаниях свидетелей подробно описан наезд, кто где стоял, откуда появилась машина, и даже случайная фраза, оброненная одной из женщин, выскочившей из машины: «Говорила Борьке — не садись за руль!» — даже эта фраза, занесенная в протокол, сыграла впоследствии существенную роль. Среди сотен страниц допросов, показаний, очных ставок увидеть ее, придать должное значение — заслуга следователя.

В этом и мастерство и интуиция. Заметить и оценить очевидный промах преступника, прямое доказательство, уличающий документ несложно, но такие подарки случаются редко, надеяться на них нельзя.

Первый допрос обвиняемого важен для следователя как первая пристрелка — сразу становится ясной его позиция. Если он признает собственную вину, то задача сводится к доказательству этой вины. Если же обвиняемый вину не признает, то важно выяснить его доводы. Поэтому встречу с Дядьковым Глазова ожидала, заметно волнуясь: кто он, каков он?

Вызванный на допрос, Дядьков пришел с заметным опозданием, пришел оживленный, уверенный в себе, шумно поздоровался, пожаловался на жару, на неприятности, случившиеся несколько дней назад и невольным участником которых он оказался. Во всем его облике чувствовалась готовность шутить, разговаривать по-свойски. Как бы между прочим, он посмотрел на часы, давая понять, что времени у него мало, что надо бы поскорее закончить формальности.

Тамара Васильевна наблюдала за Дядьковым, не прерывая его, не мешая. Когда Дядьков завершил ритуал панибратского приветствия, она показала на стул.

— Садитесь, Борис Иванович. Не задержу вас ни на одну минуту лишнюю. Но поговорить надо. У меня есть вопросы, я обязана их задать.

Дядьков был невысок ростом, плотен, если не сказать — толст, он был из тех, кто явно торопился насладиться радостями жизни. Должность, довольно значительная по масштабам городка, позволяла ему несколько снисходительно поглядывать вокруг себя. Он преуспел в жизни больше других и не забывал об этом. Глазова уже знала, что у Дядькова двое детей от второй жены, что семейными привязанностями он не очень скован.

Наблюдая за ним, Тамара Васильевна понимала, что предстоит нелегкая работа. И сложность будет не в том, чтобы преодолеть ловко построенную защиту, — основная сила Дядькова в упорстве, готовности идти на что угодно, лишь бы вывернуться, спастись, уйти от наказания. Ну что ж, к схваткам ей не привыкать. Каждый допрос, самый вроде бы невинный, — это уже схватка с чужим мнением, тщеславием.

— Борис Иванович, — начала допрос Глазова, — ваш сосед Бармичев утверждает, что дал вам машину тридцатого апреля в семь часов вечера, это верно?