Лев Корнешов - Зона риска

— Чего?

— Женской руки.

Мишка ухмыльнулся:

— Сейчас она тебя, Андрей, кадрить будет.

— Перестань! — Елка залилась багровым румянцем. — Если хочешь знать, я ничего подобного и не имела в виду.

На письменном столе Андрея в беспорядке были разбросаны папки, вырезки из газет, листы белой бумаги, исписанные неразборчивым почерком страницы, какие-то книги. В пишущую машинку заложен лист бумаги, и на нем отпечатаны две строки: «И вот прошли ливни, было солнце, и снова к земле тянулись косые струи дождей, а встречу с нею забыть не могу...»

Елка прочитала вслух, возбужденно спросила:

— О ком это ты так красиво, Андрюша?

С некоторого времени она перестала величать Крылова на иностранный манер — Андре.

Потом Елка увидела на письменном столе фотографию девушки: большие глаза, белокурые локоны, высокий чистый лоб, очень дерзкое выражение лица.

— Кто это?

— Нельзя так бесцеремонно, Елочка, — мягко одернула ее Привалова. — Может, Андрею Павловичу не хочется об этом говорить.

— Почему же? — Андрей посмотрел на фотографию, и взгляд у него изменился — стал детским, восторженным. — Это Нина.

— В тоне больше информации, чем в словах, — сказала Тоня. Она критически осмотрела столик, на котором расставляла стаканы, сахарницу, конфеты, печенье, и осталась довольна: — Готово!

Андрей широким жестом пригласил всех:

— Располагайтесь, хорошие вы мои люди.

Дождь барабанил в стекла — звонко и приветливо. Было хорошо. Дождь, словно скользящая, переменчивая ширма, казалось, отделял их от всего мира. И настроение нагонял не мрачное, а ровное, спокойное. Андрей рассказывал о своей последней поездке в Африку, как там трудно, люди сражаются за независимость, и как советские специалисты в очень тяжелых условиях оказывают им помощь. Он несколько раз упомянул имена профессора Жаркова и доктора Жарковой. Профессор Жарков открыл вместе со своими помощниками очень ценные ископаемые. В той стране, где он работает, его считают если не волшебником, то, во всяком случае, исполняющим его обязанности. Разработка новых источников сырья дала работу тысячам людей и помогла стать на ноги молодой национальной экономике республики. Профессора пытались сманить на Запад, обещали большие деньги, научную лабораторию и «простор» для исследований, так он одного такого «советчика» через окно своего коттеджа выбросил во двор, хорошо еще, что дело было на первом этаже, а то скандал...

— Это отец Романа Жаркова? — спросила Тоня.

— Собираешься о нем писать?

— Возможно. После того, как он вернется на родину. Я о профессоре со многими беседовал, читал его работы, но самого Жаркова встретить не посчастливилось, командировка у меня была короткой, а он как раз ушел в глубь страны с экспедицией. Вот приедет в Москву, тогда, возможно, удастся сделать материал.

— Смотри ты, знаменитый предок у Романа. — Мишка даже присвистнул от удивления.

— А чем занимается твой отец, Миша? — спросила Привалова, — Ты никогда о нем ничего не говоришь...

Елка посмотрела на Привалову остро и жестко.

— Молчи, Мишка... Больно ведь, — почти прошептала.

— Отчего же? — Мишка еще больше погрузился в свое угрюмое спокойствие. — Уже переболело. Был мой отец вором и алкоголиком, понятно? И старший брат трижды, как вы говорите, привлекался. Тоже ясно? Так и что вы не особенно мне доверяйте — яблоко от яблони... наследственность и все такое прочее, по которому одним быть профессорскими сынками, а для других...

— Извини меня, Миша, я не хотела тебя обидеть. — Привалова чувствовала себя неловко, могла бы и догадаться, что, если парнишка молчит про отца, значит, есть у него на то причины.

— Глупый ты парень, — серьезно сказал Крылов. — При чем здесь наследственность? Жизнь по-разному людей на твердость пробует, одни это выдерживают, другие нет. У тебя так, жаль, конечно, но не ты жизнь своих родных делал... У других бывает иначе...

Андрей помолчал, подыскивая какие-то особые слова, не нашел их, заговорил о том, что случилось недавно с сыном одного его старшего друга.

— Он известный писатель, не буду называть его фамилию, в данном случае это ни к чему, талантливый, честный, добрейшей души человек. И его родители из потомственных интеллигентов, земские учителя до революции, и после революции — тоже учителя, они и сейчас живы, когда идут по своей деревне — за десять шагов каждый встречный шапку снимает и здоровается, потому что вся деревня — их ученики. А вот внук этих славных людей, сын писателя, сейчас отправлен на излечение от алкоголизма, с юных лет, стервец, пьет запоем. Наследственность у него — куда уж лучше... Нет, Миша, не так все просто, как иные рисуют... Все в руках человека.