Антон Леонтьев - Шпионка, пришедшая с севера

Но Татьяна Полесская…

— И все же, графиня, — настаивала на своем Баштанина, — я хочу знать, чем обусловлен ваш интерес к этому делу. Понимаете… — она быстро сообразила, как следует объяснить свою излишнюю суетливость и нервозность. — Понимаете, графиня, Таня была моей подругой. Несчастная девушка, тогда студентка, приехала к отцу в Бертран. Мы с ней сошлись, она доверяла мне тайны, я очень страдала, когда ее арестовали. И поэтому мне сложно говорить обо всем этом. Это лишний раз травмирует меня. И только если у вас есть действительно серьезный повод обращаться к этой истории, я возьмусь за нее.

Татьяна крепко держала тонкую фарфоровую чашечку. Рука у нее чуть дрогнула, когда она услышала, как Людмила, та самая Людмила, которая предала ее, оказывается, была ее лучшей подругой.

Баштанина покачала головой:

— Она мне так дорога… Все прикладывали усилия, чтобы хоть как-то облегчить ее участь, но, сами понимаете, графиня, то было совсем другое время…

— Возможно, — согласилась Татьяна.

Фантазия, как она убедилась, у Людмилы Баштаниной и на самом деле была великолепная. Ей не составляло труда выдумать любую ложь. Таня едва сама не поверила, что Людмила была ее лучшей подругой.

— Дело в том, — произнесла она, понизив голос, словно боясь, что ее тайну услышит еще кто-то, хотя в огромной квартире писательницы они были одни — не считая кошек, — что перед смертью Татьяна Полесская взяла клятву со своей подруги, Пии Смит-Палладье, которая волей судеб оказалась за решеткой, что та, выйдя на свободу, добьется ее оправдания. Пиа — моя племянница. Девочка по глупости угодила в тюрьму. Татьяна Полесская ей очень помогла. Знаете, какие нравы бытуют в женских тюрьмах…

Баштанина кивала головой. Татьяна про себя усмехнулась: откуда ей знать, она все эти годы провела в сытости и спокойствии, к ней не приставала сумасшедшая Доминика, ей не приходилось умирать на сыром полу карцера, ее лицо не обнюхивали крысы.

— И по просьбе племянницы я занялась этим делом.

У меня большие связи и масса денег. Я обязательно докопаюсь до истины. Справедливость должна восторжествовать, Людмила. Ведь именно эта мысль — главная в ваших чудных романах.

Баштанина продолжала мило беседовать с графиней, но ее мозг работал, как компьютер. Если графиня говорит правду, а в этом она сомневалась, хотя в этой жизни, как убеждалась Людмила с каждым прожитым днем, может быть все, в том числе и то, чего никогда не может быть, так вот, если графиня говорит правду, то она — всего лишь безобидная назойливая муха.

А если нет? Но слишком притягательны условия договора, которые предлагает графиня. Двести тысяч долларов за небольшой томик воспоминаний. Однако эти деньги могут стоить ей самой свободы.

— Я подумаю, мне нужно посоветоваться с моим литературным агентом и издателем, — уклончиво ответила Людмила.

Ей вдруг стало не по себе. Все эти годы она жила с мыслью, что совершила преступление. Будь у нее возможность, она бы не повторила той ошибки, слишком велик риск. Но теперь ей нужно приложить все силы для того, чтобы правда не выплыла наружу.

И вот — графиня дель Орселлини. Что ей нужно?

Людмила обладала слишком живым воображением. Сказка про племянницу шита белыми нитками. Она обязательно проверит. Графиня не похожа на шантажистку, у нее, и это Людмила знала определенно, миллионное состояние. Одни сапфиры, которые обвивают ее шею, стоят сотни тысяч.

Неужели она — из разряда богатых бездельниц, хобби которых досаждать другим? Она занялась частным сыском. Или на самом деле это ловкая провокация спецслужб? Но графиня — подлинная. Хотя кто это проверит. Мысли, похожие на встревоженный пчелиный рой, гудели в голове Людмилы в те самые секунды, когда она, заботливая хозяйка, наливала графине кофе.

Было бы хорошо, если бы в крошечной чашечке оказался, например, цианид. Графиня умерла бы через минуту. У Людмилы в нескольких романах убивали шантажистов, она считала, что нельзя идти на поводу у вымогателей. Они вернутся и в очередной раз нанесут удар.

— Таня рассказывала о вас моей дорогой племяннице, — сказала графиня. — Вы, кажется, немного преувеличили. Вряд ли вы были ее лучшей подругой.

Баштанина растерялась. Ее уличили во лжи. Что еще известно этой итальянке?

— Полесская знала, что ее подставили, — продолжала гостья. — И все годы, пока она находилась в Святой Берте, она пыталась понять, кто виноват в том, что в ее багаже оказался микрочип. Знаете, к какому выводу она пришла, дорогая Людмила?