Ирина Глебова - Санный след

— Хотел бы вас, дорогие мои, успокоить, да особо нечем — Вахрушев развел руками. — Есть у наших следователей кое-какие соображения, и даже факты, да вот только убийце пока от этого опасности мало. Будьте осторожны, милые дамы, очень осторожны — только это могу посоветовать. Уж очень жесток этот зверь, не скрою!

— Да возможно ли его поймать?

— Поймать возможно! — убежденно отрезал полицмейстер. — И поймаем. Но пока, пока-то он на свободе…

Все дальнейшее время маленькая компания продолжала обсуждать эту жуткую, но и самую будоражащую тему. Только Леночка и Уманцев, склонившись головами, тихо говорили о другом — совершенно о другом! А потом молодой человек встал, поклонился хозяйке:

— Позвольте пригласить Елену Александровну на небольшую прогулку, в городской сквер? Рядом со мной она будет в полной безопасности, и вернемся мы засветло… — В наступившей долгой паузе добавил: — Окажите честь и доверие.

Зардевшаяся Леночка сидела не шелохнувшись. Мария Аполлинарьевна переглянулась с сестрой, и взгляд Ксении ясно передал ее мысли: «Ну, о чем мы с тобой говорили? Так и вышло. Что ж, ты была к этому готова, отвечай…»

Глянув на неподвижную, напряженную дочь, потом на актера, мать медленно кивнула, постаралась придать голосу спокойствие, неторопливость:

— Что ж, прогуляйтесь. День сегодня отличный.

Но сердце ее сжималось от предчувствия близких перемен — печальных и радостных одновременно. Петр Уманцев, похоже, был человеком благородным, к тому же достаточно взрослым и рассудительным в свои 27 лет. А значит, не стал бы так откровенно, при обществе, звать девушку на прогулку, не имея серьезных намерений…

Полицмейстер Вахрушев ни друзей, ни настырных репортеров в подробности дела не посвящал. Газеты — и городские, и даже столичные, — конечно же писали о кровавых саратовских преступлениях. Раза два в прессе промелькнуло упоминание-сравнение: «Наш местный Джек-Потрошитель». Но быстро исчезло, поскольку, кроме того, что жертвы были женщинами, другого сходства не было. Все погибшие были жестоко изнасилованы, изрезаны, но без анатомических опытов. К тому же — не проститутки, а женщины из не высших, но добропорядочных городских слоев.

Второй после француженки жертвой стала молодая медицинская сестра из госпитальной больницы, третьей — дочь одного знатного купца.

Сразу после убийства мадам Солье Устин Петрович Вахрушев понял, что случившееся — дело серьезное, запутанное. Нет, конечно, он не догадывался о последующих продолжениях, но уже тогда, с самого начала, назначил на расследование самого опытного своего сыщика Одинокова Кирилла Степановича. Одиноков быстро и умело нащупал несколько обещающих моментов в трагически оборванной жизни веселой владелицы салона. Жаклина Солье слыла женщиной независимой, замужем не была, периодически приближала к себе то одного, то другого из своих поклонников.

Последний из них — холостой поручик лейб-гвардейского полка, расквартированного в городе, сильно переживал смерть своей сожительницы и, разговаривая со следователем, в один момент даже разрыдался. Одиноков быстро понял, что офицер только с виду бравый красавец. А по сути — человек слабохарактерный, подверженный апатии, неуверенный в себе. Все это не снимало с него подозрений: подобные люди от чувства неудовлетворенности, от обиды — настоящей или даже мнимой — могут сорваться с цепи, стать жестокими и непредсказуемыми. Но следователь почти сразу установил, что поручик за день до происшествия был отправлен в другой город, в штаб дивизии, и пробыл там три дня. Да ездил не один, а еще с двумя офицерами, которые безоговорочно подтвердили его непричастность к убийству.

Вскоре выяснился еще один факт: купец Забродин, один из прежних любовников француженки, отвергнутый ради кого-то иного, сильно обижался и громогласно грозился женщине отомстить. И хотя Одиноков хорошо знал, что громкие угрозы обычно остаются неисполненными, взялся за купца как следует.

Забродин, здоровенный, пятый год вдовеющий мужик, очень удивился вниманию следователя к своей особе.

— Так ведь почти уже год, как мы с Жаклинкой разбежались! — гремел его искренно-недоуменный бас. — Ну, было, серчал я на нее вначале. Так это же любому мужику обидно, коли баба сама нос воротит. А на грозные слова я всегда скорый — это любой знает, в сердцах чего не наговоришь! Но чтоб рукам волю — никогда!

Вскоре следователь убедился, что лютый нрав Забродина и вправду только видимость. И приказчики, и слуги, и юная дочь купца, и все его приятели подтвердили: лют этот человек только с виду, пальцем же никогда никого не тронул. Но более всего убедило Одинокова то, что у купца была уже другая женщина, и не просто сожительница — невеста. Предполагалась скорая свадьба, и женщина эта уже даже жила в доме Забродина. Она и подтвердила, что в вечер убийства он пребывал дома, с ней.