Дмитрий Бычков - Лохо Эректус

— Так вроде или да? — заорал на него Джордж. — Или тебе еще посмотреть охота?

— Нет, нет, Юрий Борисович! Что вы! — пролепетал тот. — У вас красное вот тут, под глазом, и кровь, кажется, из носа течет.

— Кровь течет? — радостно переспросил Джордж и пощупал рукой. — Охуительно! Вызывайте ментов! Будем писать заявление! Вы все — свидетели!

Из офиса я вышел около девяти, до глубины души потрясенный всем, что мне довелось там увидеть. Такой постановки, признаться, я даже не ожидал. Мне было и смешно, и противно одновременно. Но абсолютно не жалко Джорджа, который получил, что хотел. Слон, стоявший нам всем не одного седого волоса и как минимум года жизни, с этого дня, кажется, навсегда почил в бозе. Как, впрочем, я изначально и полагал. Хотя после всего происшедшего… — я аж поежился — лучше не зарекаться. Так ведь и накаркать недолго. Лучше, подумал я, вообще забыть про него и весь этот бред и вновь заняться картиной.

Ведь то, что эта вещь все же таила в себе какой-то секрет, не подлежало сомнению. Нерешенным оставался лишь вопрос, какой именно и как эту тайну раскрыть. Но идей по этому поводу у меня не имелось. В принципе, я и так уже сделал все, что было в моих силах. Серега помочь мне больше не мог, а обращаться к еще одному реставратору или музейщику было бессмысленно. Его профессиональному мнению я доверял. Наверное, подумал я, стоило пока отложить все до лучших времен, а точнее, пригубить еще абсента. Этот выход из тупика представлялся мне наиболее предпочтительным. Бухну, как в прошлый раз, решил я, а там, глядишь, и придет озарение.

С такими мыслями я и подъехал к дому. У подъезда по-прежнему не было заметно никаких подозрительных лиц и автомобилей, и это обстоятельство придало мне сил. Может быть, рассудил я, неведомые бандиты уже потеряли мой след, и жизнь, наконец, вне угрозы. Ведь ежедневный постоянный стресс не только на работе, но и дома начинал серьезно угнетать и забирал по ходу слишком много нервов. Эх, лучше бы мне в отпуск вместо Ольги, а то запью еще с горя. Не дай бог, конечно.

Выгуляв собаку, я достал из бара бутылку "King of Spirits" (обычно их у меня было две) и, навалив в тарелку бутербродов, включил телевизор. По одному из каналов пытался шутить Задорнов, но отстой про тупых американцев меня не цеплял. Настроение вновь стало портиться. Я продолжал тупо смотреть на экран, не представляя, что делать. Кроме злосчастной картины, меня всерьез начала беспокоить ситуация, что я с каждым днем полностью теряю идентичность, себе абсолютно не принадлежу, а вся моя жизнь без остатка посвящается шефу. Впереди вновь замаячила неопределенность и страх того, что я окажусь не готовым к ударам судьбы. В общем, башку упрямо не покидала мысль о скором провале, который, казалось, все время идет по пятам, сокращая дистанцию. Возможно даже, подумалось мне, на этот раз это вообще будет не просто крушение планов, а конец всего. Самой жизни.

Зазвонил мобильный. Я взглянул на часы — двадцать три десять. Это был Джордж, но я без эмоций поднял трубу.

— Здравствуйте, Юрий Борисович, — убитым тоном произнес я. — Я вас слушаю.

— Ты деньги Ольге отдал?

— Какие деньги? А… Нет, еще нет. Она не просила.

— Почему? Опять мне вредить что ли начал? — проворчал шеф.

— Нет, просто она не просила. Я же не буду за ней бегать, как мальчик. Ей же надо, не мне.

— Ладно, — неожиданно обрадовался Джордж. — Давай тогда так… Ты теперь лично отвечаешь за то, чтобы она ушла в отпуск. И если в понедельник эта сука еще будет в офисе, заплатишь мне две штуки грина. А потом за каждый день просрочки — еще по пятьсот. Годится?

— Хорошо, Юрий Борисович, как скажете, — безразлично ответил я. — Уйдет в понедельник.

— Ни хуя хорошего, — на удивление спокойно пробурчал тот. — Ты что, специально меня теперь злишь? Так это ты зря. Мне твои приемчики теперь по хую. Но если ты такой крутой, то тогда, может, сам ее в отпуск отправишь? Купишь ей тур за свой счет, а? Не думал?

Я захохотал. Неожиданно, дерзко. Захлебываясь от приступов. Боясь и злорадствуя одновременно. Не в силах ни извиняться, ни оправдываться, ни что-либо объяснять. Точно так, как смеялся тогда под абсентом. И снова будучи не в состоянии себя остановить. И напрасно генеральный орал и извергал проклятия. Мне было уже наплевать — меня прорвало, мой нарыв лопнул. Как перекачанный мяч. Как раздутая грелка. И теперь вся скопившаяся за месяцы унижений ненависть вываливалась из меня обидным для него потоком какого-то не моего, потустороннего, инфернального смеха.