Марина Крамер - Требуется влюбленное сердце

– А если у обеих все примерно одинаково? Ну, разве что у одной семья, а у другой только любовник? – не отставала Лена, которой важно было найти подтверждение своей версии.

– Ты можешь прямо сказать, в чем дело? – начала терять терпение Юлька. – Вечно загадки какие-то.

– Хочу понять, могла ли одна женщина настолько завидовать своей подруге, чтобы довольно странным и жестоким способом отправить ее мужа за решетку.

Юлька отставила чашку, подперла щеку кулаком и поморщилась:

– Никак не могу от этой привычки избавиться, заметила? Ты ужасные какие-то вещи говоришь, Ленка. Можно завидовать, можно ненавидеть, можно даже как-то отомстить, но постороннего человека – в тюрьму для этого?

– Причем за убийство.

– О господи, нет, я в такое верить отказываюсь. Все могу представить, но такое… Это похоже на сумасшествие.

– И это был бы лучший выход, как мне кажется. – Она вздохнула. – Ненавижу ситуации, в которых не могу логически объяснить все поступки. Сейчас как раз такая ситуация. Я чувствую, что права, а фактов нет. Вот если бы кто-то оказался невменяемым – то сразу отпало бы множество вопросов, хотя с освидетельствованием и прочими формальностями, конечно, пришлось бы повозиться… К счастью, я уже не занимаюсь этим делом.

– Тогда с какой вдруг радости мы сидим и с утра обсуждаем всякую жуть? Я год дома не была! – возмутилась Юлька, направляясь к раковине и включая воду. – Сейчас посуду вымою и будем собираться. Ты как – в состоянии осилить поездку на такси?

– Вполне.

Лена не задала вопроса о конечной точке поездки – отлично знала, что подруга собирается на кладбище, а ехать туда одна боится. У Воронковой были сложные отношения с этим местом – с одной стороны, ее всегда безудержно тянуло туда, но с другой… Юлька отчаянно трусила, пробираясь между рядами могил, ей постоянно мерещилось, что на нее кто-то смотрит, и если, не дай бог, ей случалось зацепиться краем одежды за сухую траву или ветку, орала она как резаная. Лена этого не понимала – по долгу службы покойников она видела много, и не всегда осматриваемые трупы были в надлежащем виде и состоянии, так что вид могильных холмиков ее вообще никак не волновал, потому на кладбище в качестве моральной поддержки она ездила с Юлькой спокойно и без эмоций.

– Он здесь как живой. – Юлька присела на мраморную скамью в просторной оградке и комкала в руках тряпку, которой стирала пыль с темно-серой надгробной плиты.

Лена, положив подбородок на скрещенные на рукоятке трости руки, тоже смотрела на фотографию, нанесенную на мрамор. Саша на ней стоял возле любимого мотоцикла в распахнутой кожаной куртке и улыбался. Казалось, что даже чуть растрепанные волосы шевелятся от легкого ветерка, вдруг налетевшего среди нестерпимой жары. Этот снимок был сделан на одном из ежегодных байкерских слетов, которые Саша посещал регулярно, объехав с приятелями-байкерами всю страну и часть Европы. Юлька мотоциклов боялась и считала, что сама «накаркала», как она говорила, Сашину гибель: в тот день она с самого утра твердила, что его поездки добром не кончатся, что мотоцикл – самый ненадежный вид транспорта, и много еще чего. Когда вечером ей позвонили из больницы и попросили срочно приехать, она сразу поняла: случилось то, чего она боялась все годы их брака. Саша, никогда особенно не гонявший, вдруг решил проверить, до какого предела может «положить стрелку», и не вписался в поворот на мокрой после дождя загородной дороге. Юлька не успела застать его живым – он умер буквально за несколько минут до того, как она вошла в палату.

– Смотри, он улыбается, – подавив всхлип, сказала Воронкова, кивнув на памятник.

– Еще бы… он тебя столько времени не видел. – Приобняв подругу за плечи, Лена тоже посмотрела на плиту, и ей показалось, что лицо Саши действительно приобрело немного другое выражение. – Ты теперь знаменитая будешь, узнаваемая – Саня бы порадовался.

– Знаешь, Ленка, если бы я могла – я отдала бы все, чего достигла за это время, стала бы просто домохозяйкой, только бы он был жив…

– Я знаю, Юля… но ты ведь понимаешь: ничего уже не исправить, все случилось так, как случилось. Саши больше нет, а тебе нужно жить дальше. Думаю, он не хотел бы, чтобы ты осталась одна.

– Прекрати, я тебя прошу. Только не здесь.

– Хорошо, прости.

Они просидели молча еще около получаса, вызвали такси и потихоньку пошли к выходу с кладбища по заасфальтированной аллее.

– Почему на кладбищах всегда ветер и тишина? – передергивая плечами, пробормотала Воронкова. – Деревья вроде шумят, птицы… а все равно какая-то тишина, даже воздух звенит.