Марина Крамер - Требуется влюбленное сердце

– Ничего вообще не понимаю, – пробормотала Лена. – Дело об ее исчезновении закрыто?

– Могу узнать.

– Если она вернулась – ее же должны были вызвать?

– А кому она сообщала, что вернулась? И может ведь не знать, что дело было возбуждено.

– Хочешь сказать, мать ей ничего не рассказала? Ее тут трясли чуть не ежедневно.

– А ты права, начальница. Короче, поехал я на работу, Судаковой изложу кое-какие догадки. А вечерком к вам загляну, не возражаешь?

– Заезжай. – Лена бросила взгляд на поднявшуюся над джезвой пену и встала, чтобы передвинуть медную емкость на подставку.

– Тогда до вечера.

Наливая кофе в чашку, Лена никак не могла понять, почему ее так взволновала информация о возвращении Дарьи Жильцовой в родной город. В том, что она жива-здорова, они с Андреем не сомневались, но какой смысл был сперва улетать в Америку, сбежав из клиники, чтобы теперь вернуться? Быть с матерью и падчерицей? Или…

– Или она нашла что-то, могущее повлиять на отмену приговора мужу, – сказала Лена вслух, как делала довольно часто. – И это «что-то» она нашла именно в Америке. И, сдается мне, с этим неразрывно связана Соледад Матюшкина.

Она вдруг вспомнила, как впервые увидела эту женщину с испанским именем, не имевшую во внешности ничего испанского. Странное ощущение, охватившее ее тогда, так и не проходило: от Соледад веяло тщательно подавляемой ненавистью, хоть она всем видом демонстрировала благодушие и открытость. Но за что ей было ненавидеть, к примеру, ту же Дарью, лучшую подругу с первого класса? Соледад была куда успешнее в плане карьеры, независима, не нуждалась в деньгах. Но, возможно, это только верхушка айсберга, а истина скрывается в холодной мутной воде явно непростого характера Соледад?

– Я не должна об этом думать, – попыталась уговорить себя Лена. – Это не мое дело, я вообще на больничном, меня это все не касается.

Но в душе она понимала, что ни за что не выбросит из головы эти сложные перипетии, пока не разберется во всем. «Не понимаю, зачем мне это, но чувствую, что нужно».

В кухню, постучав в дверь, вплыла Юлька в своей шикарной пижаме, упала на табуретку и попросила сонным голосом:

– Будь человеком, налей кофейку, а?

– Разбаловалась ты в своих столицах, – улыбнулась Лена, вставая. – Хромую подругу с утра по кухне гоняешь…

– Ой, прости, я забыла совсем! Садись, я сама.

Но Лена только рукой махнула:

– Мне не трудно, я ведь сама себя как-то обслуживаю, так что уже приспособилась.

– Чего Андрей звонил? – зевая, поинтересовалась Юлька.

– По работе.

– Ты ж болеешь.

– Голова-то у меня в порядке. Это старое дело, кое-что всплыло, вот он и позвонил. Вечером, кстати, приедет, так что придется ужин готовить.

– Ты, смотрю, весьма преуспела в домашнем хозяйстве, – заметила Юлька, выуживая из-под пластиковой крышки кусок пирога. – Мне вот никогда терпения не хватает.

– Тебе времени не хватает, а не терпения. – Лена тоже взяла кусок. – А у меня на больничном его появилось предостаточно, вот и практикуюсь. Одна беда – толстею.

– Ничего, на работу выйдешь – мигом сбросишь.

– Скажи, Юлька, – вдруг спросила Лена – а ты никогда не задумывалась о том, что я, например, могу тебе завидовать?

Воронкова захлопала ресницами:

– С ума сошла? Чему завидовать-то?

– Как? У тебя карьера, поклонники, ты вот-вот звездой настоящей станешь, а я кто? Следователь.

Юлька удивленно смотрела на нее, так и застыв с чашкой в руке:

– Лена, ты это сейчас всерьез?

– Вполне. Ведь может же такое быть: мы дружим с тобой сто лет, а я все эти годы тебе завидую так, что из глаз искры сыплются.

– Теоретически такое, конечно, возможно, – поняв наконец, что к чему, и немного успокоившись, сказала Юлька. – Но не в случае с тобой. Ты устроена иначе, и ценности у тебя другие совершенно, а потому ревновать к моей какой-то там потенциально возможной славе, гонорарам и поклонникам ты по определению не можешь.

– Согласна, пример не совсем корректный. – Лена вернула больную ногу на табуретку и поморщилась: – Никогда не думала, что после снятия гипса будет еще хуже, чем в нем. Тогда хоть просто кожа чесалась, а теперь вон кожа вся слезла, да еще и ноет постоянно. Но не суть. Вернемся к зависти. Ты считаешь, что вообще такое возможно у людей, которые дружат много лет?

– Конечно. Мало ли, как сложилась у каждой жизнь: кто-то более удачлив, кто-то – менее. Можно внешне этого не показывать, но червячок-то все равно точит: у нее лучше, у нее богаче…