Татьяна Степанова - ДНК неземной любви

– А сейчас у них какие отношения?

– Сейчас? Никаких. Она вычеркнула его из своей жизни. Но вы не дослушали меня. Я хочу, чтобы вы поняли. Я часто приходила к ней в гости. И порой... порой мне казалось, что я пришла вовремя, понимаете? Что они на грани, нет, это я поняла лишь потом, когда в лифте... – Сусанна Павловна прижала руку ко лбу. – Я путано объясняю вам. Но знаете, в восемьдесят пятом мой муж с делегацией ЦК летал в Болгарию, и они ездили к Ванге. Ну, тогда это было модно. И он увиделся с ней. Она сначала была спокойна, а затем... затем она сказала: уезжайте, уезжайте из своего дома и скажите ей, чтобы остерегалась. У вас в доме зло. Это с виду только человек, а по естеству это зло. Мой муж никогда не был суеверным, поэтому он не придал значения предупреждению ясновидящей. А я... я уже сказала вам, я часто бывала у Юли дома, и он... он варил нам кофе – такой милый мальчик, такой улыбчивый. Елейная улыбка ехидны. Но был так вежлив, так предупредителен, и я сначала относилась к нему как к родному. И вот однажды я сажусь в лифт. А он входит за мной. Ему и было-то всего лет шестнадцать. Нажимает на кнопку, лифт трогается, я спрашиваю его, как дела в школе, куда надумал поступать после, в какой институт... А он поворачивается ко мне и говорит: «Скоро сдохнешь... боишься, наверное, сдыхать? Хочешь узнать, как оно все будет там? Скажи, могу помочь». Он схватил меня за промежность, понимаете? И в этот момент лифт остановился. Юля открыла дверь квартиры. А я, взрослая баба, не могла даже кричать, я дар речи потеряла. А он спокойно так: «Ну, Сусанна Павловна, я еще не определился с институтом. Может, просто стану певчим в церковном хоре». У него была такая мерзкая улыбка, такой оскал... а ведь он симпатичный парень...

– Давно он не появляется по этому адресу? – спросила капитан Белоручка.

И опять по ее тону Катя не поняла, как та относится к таким показаниям свидетельницы.

– Много лет. Юля говорила, что он как-то пришел к ней в больницу, она с диабетом лежала, тяжелая форма... А он пришел.

– А вообще чем он занимается, она не говорила вам?

– Чем он только не занимался! Он ведь правда пел в церковном хоре и потом даже документы подавал в семинарию. Но его не приняли. И он вроде бы учился в какой-то духовной школе – не знаю, у кого, то ли у сектантов, то ли у иезуитов. Но опять же это давно было – в начале девяностых. А потом, кажется, выступал с какими-то сеансами. Понимаете, мы, наш круг, никогда такими делами не интересовался. Это все суеверие, мракобесие, но... Я не знаю, черт ли ему помог, или воровал он где, в мафии состоял, но он сейчас очень богатый человек. Какая у него машина – иномарка, я такие только в фильмах и видела, верх откидывается. Как в короткий срок можно заработать такой капитал? Что он делал?

– А почему вы так уверены, что это именно он, ее сын, убил Юлию? – спросила Катя.

– Я знаю, что это он, больше некому.

– Но почему? Вы утверждаете, что не из-за квартиры, хотя это корыстный повод.

– Однажды он уже пытался ее убить.

– Пытался?

– Она призналась мне однажды. Он ударил ее ножницами. У нее шрам на руке, вы увидите... Он был совсем еще мальчик, и они подумали, что это что-то вроде приступа подростковой истерии. Но это была не истерия. Юля сказала мне: ему нужна свежая кровь, нужна жертва. Без нее он не может существовать.

– А шрам-то старый на левой руке у потерпевшей действительно есть, – сказала капитан Белоручка уже в машине, когда ехали с Большого Афанасьевского в ОВД Центрального округа, где продолжал свою работу оперативно-поисковый штаб.

На этот раз в семь утра ОВД уже гудел как улей – по тревоге подняли на ноги не только весь Центральный округ, Петровку, 38, но и министерскую бригаду кураторов. Во дворе стоял синий микроавтобус прокуратуры.

В семь пятнадцать началось совещание по горячим следам, на которое Катю, как «чужую», естественно, не позвали. Странно было ощущать себя «чужой», даже немного обидно. Да, если бы такие дела случились не в Москве, а в области, она бы сейчас, что называется, варилась в самой гуще поиска, все бы слушала, все бы запоминала, фиксировала для будущей статьи, а тут сиди у закрытых дверей. Невыспавшаяся, недовольная, любопытная... Адски любопытная!

И все же репортерский инстинкт заставлял ее сидеть, терпеливо дожидаться развития ситуации. Что-то вот-вот начнется, это Катя уже чувствовала. Да и капитан Белоручка шепнула ей на ухо перед началом совещания: «Погоди линять, из семинарии спец приедет по тексту».