Наталья Александрова - Кодекс надежды

– Успокойтесь! – Надежда остановила кадровичку. – Я не претендую на ваш фонд заработной платы! Я к вам пришла вообще не по вопросу трудоустройства!

– А тогда по какому же? Здесь отдел кадров, и никакими другими вопросами я не занимаюсь.

– Я разыскиваю одну вашу сотрудницу и надеялась, что вы сможете мне помочь в этих поисках.

С этими словами Надежда достала из своей сумки блокнот и ручку, откашлялась и снова заговорила:

– Дело в том, что я пишу статью о своей родственнице, точнее – о двоюродной сестре. Ее звали Ольга Лебедева, и она работала в вашем институте.

Тут Надежда достала паспорт и положила его на стол:

– Вот, можете убедиться – я действительно ее родственница, у меня даже фамилия такая же!

Кадровичка по профессиональной привычке пролистала Надеждин паспорт и резко отодвинула его:

– Зачем вы показываете мне свой паспорт? Все равно Ольга Лебедева давно уже у нас не работает.

– Я знаю! Я прекрасно знаю, она никак не может у вас работать, потому что давно уже умерла.

– Тогда что вам от меня нужно?

– Я разыскиваю ее знакомую, можно даже сказать – подругу, Татьяну Илюшину. Она ведь тоже у вас работала?

– Илюшину? – кадровичка пристально взглянула на Надежду. – К ней вы тоже опоздали.

– То есть как это опоздала? В каком смысле опоздала? – забеспокоилась Надежда и удивленно взглянула на часы. Вроде бы еще самое начало рабочего дня…

– В самом прямом. Татьяна Илюшина тоже у нас больше не работает. И по той же самой причине, что и ваша родственница.

– То есть…

– То есть по причине смерти. Татьяна Илюшина убита несколько дней назад.

– Убита? – недоверчиво переспросила Надежда. – То есть как это – убита?

Глаза кадровички загорелись, щеки вспыхнули пятнами темного румянца. Она наверняка ощущала то особое радостное оживление, какое бывает у некоторых людей, когда они могут сообщить ближнему дурные новости.

– Ее задушили! – проговорила она, округлив глаза и доверительно понизив голос. – Представляете, в нашем городе орудует маньяк, серийный убийца, он задушил уже несколько женщин! Но я, конечно, не имею права об этом распространяться, я обещала следователю держать язык за зубами…

– Когда? – спросила Надежда. – Когда это произошло?

– Да вот буквально неделю назад, точнее – восемь дней назад! Задушили в собственном подъезде! Это маньяк, потому что был еще второй случай, я слышала там, в полиции!

«Не второй, а четвертый, – мысленно поправила Надежда, – только я тебе об этом не скажу. Но каковы эти? Сами чуть ли не подписку берут у людей, чтобы тайну следствия соблюсти, а сами треплются при открытых дверях почем зря!»

Кадровичка еще что-то говорила, перегнувшись через стол и взволнованно округлив глаза, но Надежда ее не слушала, пораженная новостью.

«Вот тебе и на!.. – думала она. – И здесь успел побывать этот злодей! И здесь он оставил свой кровавый след!»

Хозяйка кабинета все еще что-то говорила, выдумывала какие-то душераздирающие подробности убийства, но Надежда Николаевна ее не слушала, она словно смотрела немое кино. Наконец она встала и проговорила:

– Ну, раз так, мне здесь больше нечего делать. Извините, что отняла у вас время.

Несколько дней брат Никодим и его старшие спутники готовились к путешествию. Отец настоятель вручил им некоторую сумму денег в золотых венецианских дукатах, дал им свое благословение и отпустил из монастыря.

До наступления холодов монахи добрались до Венеции, где им пришлось несколько месяцев ждать тех купцов, которые на первых порах должны были служить им проводниками.

Только к весне купцы прибыли из немецких земель и снарядили корабль. Впрочем, по словам знающих людей, раньше и нельзя было отправляться в путь по причине дурной погоды и чересчур бурного моря. Наконец незадолго до Пасхи корабль был готов, и монахи вместе с купцами отправились в плавание.

Брат Никодим впервые в жизни оказался на море, и оно ему совсем не понравилось. От непрерывной качки его мутило, и он думал, каково же это море в зимние месяцы, если даже весной оно столь неспокойно.

Наконец путники прибыли в Константинополь, где у венецианцев были торговые дела. Из-за этих дел или по какой другой причине они задержались в Константинополе на целый месяц.

Константинополь поразил брата Никодима своей красотой и богатством, пышностью, многолюдством, множеством церквей, и он готов был остаться еще на месяц и даже более, но венецианцы объявили, что пора двигаться дальше, если они хотят преодолеть Эвксинское море прежде наступления дурной погоды.