— Я могла бы все сделать сразу, — сказала Мэдди, когда мы вошли в дом после ленча на веранде (на ленч был сиг). — Но мне захотелось продлить удовольствие. Оборудование теперь в порядке, и я занимаюсь комнатами. Представь себе, обои не переклеивались со времен Великой депрессии.
Что уж говорить о драной мебели, рваных шторах, изъеденных молью персидских коврах и прочем, подумал я и рассудительно сказал:
— Ясное дело.
— Но я делаю это с удовольствием.
Мэдди сама катила кресло, она провела меня через гостиную, холл, бильярдную в задние комнаты. Я почти забыл, что она слепая, — в любой момент она знала, где мы. Скрипнула половица — значит, мы выходим из гостиной, коврик на полу — въезжаем в бильярдную. У нее, как у зрячих, были свои ориентиры, но мне они были недоступны.
— Я люблю здешние запахи, — говорила она. — История дома в запахах. Здесь пласты запахов, слышишь?
Конечно, я их ощущал. В доме стоял аромат прошлого — ничего подобного я раньше не испытывал. При входе ударило сладким запахом дерева — здесь кругом деревянные панели, затем — запахом плесени от обоев, одеколонным и чуть гнилостным. Запах был пыльный, как от талька, но промытый и постоянно промываемый свежими озерными ветрами.
Через заднюю дверь мы вышли в коридор, миновали еще лестницу — одну из двух лестниц для прислуги.
— Когда-то здесь держали семерых слуг для дома да еще армию садовников, — смеясь сообщила Мэдди.
Она говорила, а я рассматривал все это: древние гардеробы орехового дерева, сосланные сюда много лет назад: сейчас они набиты банками с красками. Интересно, ценится ли это в антикварных лавках? Две раковины — для чистки рыбы? Два холодильника и на них — еще один, совсем старый, со змеевиком. Охладители для воды. Сапоги. Швабры, щетки.
— У нас свой порядок, — сказала Мэдди. — Задние комнаты отданы Альфреду и Соланж. Кухня, их гостиная, спальня прислуги — запретная для нас территория. Дальше этого холла, пожалуйста, не ходи. Они для меня — находка. Я хочу, чтобы их не тревожили. Я хочу, чтобы они были здесь счастливы.
— Да, конечно, — ответил я. Значит, на этот раз я не буду обследовать дом, как в прошлый приезд.
За растресканной дверью бренчали кастрюли.
— Соланж, — крикнула Мэдди, — мы идем наверх. Не знаю, когда спустимся; пожалуйста, не беспокойте нас. Может быть, устроим поздний обед, хорошо?
— Конечно, — ответил приятный грудной голос.
Мы подошли к двойной двери, и Мэдди взялась за ручку.
— А эта штука надежна?
— Не беспокойся. Веревки заменили тросами.
Лифт. Его построили в 1910 году, когда у хозяина дома отнялись ноги. Здоровенная деревянная кабина, добрых шесть на шесть футов, движется в здоровенной башне, пристроенной сзади дома — снизу до третьего этажа. Когда-то кабину перемещали вручную, на канатах. Двое слуг возили хозяина по дому, и они же тянули за веревки, поднимая его наверх.
— Помнишь, в прошлом году, в твой первый приезд, что было в этом лифте? — спросила Мэдди, когда мы въехали внутрь и опустили обе двери. — Сорок лет его использовали как шкаф для метел. Теперь все переделано, есть электромотор, кнопки, и я могу ездить одна.
Мягко вздрогнув, лифт пошел вверх, мимо окон со свинцовыми рамами, потом мимо холла второго этажа. Первая часть нашего путешествия.
— Если хочешь, сегодня только попробуем, — сказала Мэдди.
— Посмотрим.
Я вдруг занервничал. Что это будет — работа или цирковой фокус? И главное — хочу ли я пережить все заново?
Когда уже казалось, что мы вот-вот пробьем крышу, машина скрипнула и остановилась. Я поднял двери-шторы из деревянных планок — одну в кабине, другую наружную, предохраняющую от падения в шахту, и Мэдди выехала в малый холл. Я огляделся — слева и справа комнаты для слуг, забитые старой мебелью. Старые бальные платья на вешалках, куча зеркал, комоды.
— Смотри-ка! — Мэдди остановилась у бочки и сунула в нее руку. — Старинные мыльные хлопья.
— Почему они так поступили, прежние хозяева? Все бросили…
— Человек столько дерьма скапливает за жизнь…
— Верно, — сказал я.
Здесь, как и на первом этаже, тоже гостиная для слуг. Но эта набита барахлом, скопленным поколениями семьи, некогда богатой, но просвиставшей свое богатство.
— Нашли богатство в пиве, потеряли в пьянстве, — задумчиво сказала Мэдди.
Ящики с венецианским стеклом и хрустальными бокалами, стулья, поставленные в три четыре яруса, детская бронзовая кровать, плетеная детская коляска и груды изъеденных мышами матрасов. Это ошеломляло. Вгоняло в тоску — не меньше, чем изумляло.
Читать дальше