Елена Михалкова - Нет кузнечика в траве

Вступать с ним в драку не рискует почти никто — для Димки не существует запретных приемов. Слабую физическую подготовку он компенсирует беспринципностью. До сих пор ходят слухи о парне, которого Димка ударил в пах остро заточенным карандашом.

Учителя называют его шутом. «Синекольский, прекрати паясничать!»

Да, фамилия у Димки красивая. Что не помешало одноклассникам окрестить его Синяком. Прозвище возникло в те времена, когда легенда о заточенном карандаше еще не родилась и Димке приходилось махать кулаками куда чаще.

А про Олю, едва она появилась в шестом «А», учительница сказала: «Ребята, у нас новая ученица, она переехала к нам из Дзержинска. Познакомьтесь: Оля Белкина».

«Белкина-Побелкина», — взвизгнул кто-то, и класс грохнул от хохота. Оля пожала плечами, спросила, где она будет сидеть, и со спокойным достоинством прошла на свое место. Страх новичка — стыдный, неловкий, мучительный страх маленького зверька перед стаей — она загнала внутрь.

Ее самоуверенность сделала свое дело. В классе хватало своих изгоев, и одним-единственным неторопливым проходом от двери к парте Оле удалось избежать этой участи.

Но друзей у нее не было.

До тех пор, пока однажды она не заметила, как Синяк рисует в атласе обнаженную женщину, в которой просматривалось сходство с географичкой.

Две девочки, проходившие мимо, скорчили брезгливые гримасы.

— Фу, мерзко!

— Синяк, ты извращенец!

Синекольский невозмутимо пририсовал женщине пупок.

— Вас тоже изобразить?

Обе фыркнули и ушли. Оля осталась на месте.

— Червончик — и намалюю твой портрет, — ухмыльнулся Синекольский, не поднимая головы. — Рисую только с натуры. Соглашайся, Белочка.

— У нее груди одинаковые.

— Чего?

— Груди одинаковые, — повторила Оля. — А должны быть разные.

Димка оторвался от своего занятия и уставился на нее.

— Как — разные? Это ж сиськи!

— И что? Их же не на заводе штампуют. У всех женщин правая грудь отличается от левой. Хоть чуть-чуть, но разница есть. А у твоей, — Оля бросила взгляд вниз, — при таких формах точно должно быть заметно.

Синекольский склонил голову набок.

— Ты откуда знаешь?

— В бане видела.

Авторитетность ее тона сразила Синекольского.

— По размерам отличаются? — помолчав, спросил он.

— По форме тоже могут.

— Блин, и ведь не сотрешь уже…

Он сокрушенно уставился на Олю.

— Новую нарисуешь, — успокоила она.

— Дай твой атлас!

— Перебьешься.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем Димка рассмеялся.

В этот день они впервые пошли домой вместе.

Их сразу стали звать «Белка с Синяком», но быстро разгорающийся костер чужого интереса так же стремительно потух. Никто не хотел попадаться острому на язык Синекольскому. К тому же было очевидно, что этих двоих объединяет не влюбленность, а общее дело.

Общее дело у Белки и Синяка было такое: весело проводить время вне дома.

Летом с этим не возникало сложностей. От дождя они прятались в чужих сараях. Пару раз обшаривали заброшенные дома, однако там не находилось ничего интересного. Все успевали растащить соседи и старшие подростки. Димка уныло прикидывал, что с наступлением холодов им негде будет болтаться, кроме библиотеки, и даже обдумывал серьезный разговор с бабкой, запрещавшей приводить гостей.

Но случилось так, что они наткнулись на незакрытый чердак пятиэтажки по соседству с Ольгиным домом.

Их радость была сродни торжеству Робинзона, закончившего многолетнюю постройку хижины. Наконец-то они обрели место, принадлежащее лишь им двоим.

— Офигеть, — сказал Димка, обведя взглядом низкое пыльное помещение с четырьмя квадратными окошками.

Солнце било сквозь стекла, обнажая убожество их нового пристанища.

— Круто, правда? — гордо сказала Оля. Это она открыла, что навесной замок на чердачной двери не запирается на ключ.

— Не то слово! Прибраться бы только. И на пол бросить что-нибудь мягкое, чтобы в нижней квартире не услышали шаги.

— Ну ты даешь!

— Чего?

— Предусмотрительный!

Они надеялись добыть ковер в той же Яме, но свалка, их морской прибой подводных сокровищ, унесенных с берегов чужой жизни, на этот раз не была к ним щедра. Тщетно рыскали они по склонам: ковра не нашлось.

Без него оставаться на чердаке было опасно.

Димка пару дней ходил задумчивый, а на третий приволок откуда-то прекрасный, лишь немного плешивый ковер — красный с золотом, толстый, восхитительный, как драконья шкура. О происхождении ковра он умолчал. Оля подозревала, что Синяк выпросил сокровище у старухи Шаргуновой, с которой приятельствовала его бабушка.