Кит Хартман: Сыщик, ведьма и виртуальный покойник

- Конечно, знакома! - воскликнула мисс Вашингтон, едва не задыхаясь от возбуждения. - По правде говоря, этому шедевру была посвящена моя дипломная работа.

- Неужели?! - столь же радостно воскликнул я. - Какое совпадение!

То еще совпадение. Текст её дипломной работы могли видеть все, кто когда-либо бродил в сайте Гарварда.

- Знаете, - сказал я, - меня всегда интересовали трещины в стекле, которое использовал в своем творении художник.

- Да, да. Трещины в стекле - одна из наиболее примечательных черт "Новобрачной".

-Да, - эхом откликнулся я, - Мне кажется, что...

Лампы в помещении несколько раз мигнули, и поставить ловушку до конца я так и не успел.

- Простите, но это означает, что сейчас будет мой выход. Может быть, мы закончим нашу дискуссию позже. Как вы смотрите на то, чтобы на следующей неделе вместе пообедать?

- Конечно, - сказала миз Вашингтон. - Так мы и сделаем.

Я отошел от неё и начал протискиваться через толпу гостей. Место для выступлений было очень скромным - всего лишь слегка приподнятая площадка в середине галереи. Элегантно одетые люди вежливо проталкивались ближе к подиуму, чтобы лучше видеть представление. Я подошел к площадке и поднялся на несколько ступеней. Когда я проходил мимо Синтии, та мне подмигнула. Четверо моих людей заняли посты у углов сцены, а Синтия и еще двое расположились рядом со ступенями.

Я смотрел на зрителей, выжидая, когда те успокоятся. Через несколько секунд на меня упал свет прожекторов, и в зале воцарилось благословенное молчание. Было так тихо, что я почти слышал непроизнесенные слова: "Интересно, что он придумал в этом году?" Мой номер был финальным действом вечера, и мне никак нельзя было подмочить свою репутацию. Они молча ждали момента - того момента, когда я сотворю нечто такое, что шокирует их сильнее, чем всё то, что они видели за весь вечер. Более шокирующее, чем вопли голой, обсыпанной сахарной пудрой Фа, или попытки Лари вскрыть себе вены прямо на сцене. Или даже более шокирующим, чем выходка Юссефа, который прилюдно испражнялся на подиуме и вытирал задницу выдранными из Корана страницами. Нет, я придумал нечто новое. Эти люди не ведают, что их ждет, с улыбкой подумал я.

Сцена была пуста, если не считать, возвышавшегося на ней большого, задрапированного парусиной мольберта. Я неподвижно стоял 15 секунд, наблюдая за тем, как нарастает нетерпеливое напряжение публики. Затем подошел к мольберту и медленно снял драпировку.

Картина была огромной - 6 на 8 футов, из тех, которые могли висеть в летней резиденции Медичи.

На ней изображалась какое-то голландское семейство за ужином. Выговаривающая ребенка мамаша. Двое мальчишек, пинающих друг друга под столом. Весьма достойно выглядевший глава семейства, протянувший руку за очередной порцией. В левом нижнем углу полотна была изображена девушка. Девушка сидела чуть развернувшись на стуле и смотрела с картины с таким видом, словно прекрасно знала художника и ей хотелось посмотреть, чем он занимается. Это был единственный персонаж, который ничего не делал, но зритель не сомневался, что полотно посвящено только ей.

Я всем своим существом ощущал замешательство зрителей. Неужели он решил, что эта картина способна шокировать, думали многие.

- В этом году, - начал я, - я использовал свой грант на приобретение этой работы. Картину написал в 1787 Томас Аллен Брюс - англичанин, постоянно живший в Нидерландах.

Замешательство зрителей переросло в почти неслышный ропот. Но я знал что они говорят: "И это всё? Он прикупил картину?".

- Брюс не стяжал себе славы, - продолжал я. - Он был добротным ремесленником, и лишь однажды сумел создать шедевр. Почему? Почему ему не удавалось добиться такого успеха ни раньше, ни позже? Кто эта женщина в углу полотна? Играла ли она в его жизни особую роль? Были ли они возлюбленными? Или просто друзьями? А может быть, она обладала тем внутренним огнем, который сумел зажечь ответное пламя в его душе? Мы этого никогда не узнаем. Поскольку Брюс не был крупным художником, никто не вел детальной хроники его жизни и не останавливал внимание на его окружении.

Ропот становился все громче и скоро перешел порог слышимости: - "Он что, свихнулся? Купил себе какую-то идиотскую картину, о которой никто ничего не знает!"

- Я приобрел полотно в музее "Вейк", который в силу финансовых трудностей был вынужден расстаться с частью своего собрания. В последний раз картину выставляли пятьдесят лет тому назад, и тех пор она хранилась в подвале в запасниках музея.